Насмешка

Лаисса взвилась, она визжала, выворачивалась и дралась, как дикая кошка, разодрав лицо Эргольда. Она рвалась к брату, выронившему меч и упавшему на колени. Бельвер замахнулся на Магинбьорна, но не стал задерживаться и поспешил за визжащей Лиаль и своим товарищем. Устав от сопротивления, Эргольд ударил лаиссу, и она обвисла на его руках безвольной куклой…

И вот теперь, очнувшись, она застыла, вспоминая произошедшее. Взгляд Лиаль остановился на двоих, стоявших в небольшом удалении от нее и похитителя. Она не узнала того, чье лицо скрывала маска, но он был против Бельвера, а значит, не враг лаиссе Ренваль. Девушка услышала ругань Эргольда, когда меч чужака вонзился со спины в Офура, и преисполнилась мстительной радости, вспоминая, как предательски ранили Ригнарда.

Лагрим, увидев, что с его товарищем кончено, откинул пленницу, думая, что она все еще без сознания, и не заметил, как Лиаль ухватилась за рукоять кинжала, висевшего на поясе Последователя. Злость и ненависть, скопившиеся в хрупком существе лаиссы Ренваль за последние месяцы, страх за брата и желание обрести свободу – оказались столь сильны, что она извернулась, вытаскивая кинжал из ножен, и воткнула его в бок Эргольда.

- Ненавижу! – выкрикнула Лиаль. – Гори в огне, гори!

Кинжал воткнулся в бедро, снова вырвался на свободу и опять погрузился в плоть, скользнув между ремешками, удерживающими доспехи.

- Тварь, - прохрипел побагровевший ласс.

И тут же вылетел из седла, повинуясь удару подоспевшего Гаэрда. Он перехватил поводья, останавливая лошадь Эргольда. Соскочил на землю сам и бросился к отползающему Последователю. Лиаль скатилась с лошади следом, бросаясь на своего похитителя в яростном ослеплении. Лагрим сунул руку в мешочек, поднял кулак и дунул. Серое облачко помчалось к лаиссе, грозя ей уродством и мучительной смертью.

- Нет! – выкрикнул Гаэрд, с силой отталкивая девушку.

Она отлетела, упала лицом в снег и вдруг громко зарыдала, выпуская со слезами злость и скопившуюся на душе боль. Дальвейг взметнул Халидур, перехватывая его и направляя острием вниз. Охотников добивали, всегда! Потому что они вели по следу остальных. Затем машинально протер клинок от крови и поспешил к лаиссе. Она заметила его, вскочила на ноги и выставила перед собой кинжал.

- Кто бы ты ни был, не подходи! – закричала она. – Не смей ко мне прикасаться!

- Лиаль, - позвал ее Гаэрд, но приглушенный тканью голос, измученная переживаниями, лаисса не узнала.

Она развернула кинжал острием к себе.

- Какой замечательный исход, - вдруг прошептала она, и клинок понесся девушке в грудь.

- Стоять! – гаркнул Дальвейг, бросая тело вперед и заваливая Лиаль на снег.

Он вырвал из ее рук кинжал, отшвырнул его подальше и сорвал с головы капюшон с прорезями для глаз.

- Это я, Лиаль, я! – закричал он, пытаясь пробиться сквозь поток истеричных проклятий. – Гаэрд, Лиаль! Я – Гаэрд Дальвейг, - уже тише закончил мужчина, заметив, что глаза лаиссы распахнулись, и ее взгляд мечется по его лицу.

- Гаэрд, - эхом повторила она.

Ласс замер, нависая над девушкой. Он убрал с ее лица мокрые от снега и слез пряди. Он рассматривал еще несколько мгновений и склонился ниже, не сводя взгляда теперь с ее приоткрытых губ. Лиаль зачаровано следила за тем, как лицо, которое она столько раз представляла, приближается, и когда их губы почти соприкоснулись, Гаэрд сдавленно выдохнул:

- Святые…

После резко отпрянул и подал руку лаиссе, помогая ей встать. Она послушно поднялась, но ноги вдруг задрожали от пережитого всплеска ярости и страха. Лиаль покачнулась, вновь оказываясь прижатой к Гаэрду. Он тихо свистнул, и Ветер подошел к хозяину.

- Надо посмотреть, как там Ригнард, - чуть хрипло произнес Дальвейг, глядя на лаиссу сверху вниз.

- Ригн, - охнула Лиа, опомнившись.

Мужчина помог ей взобраться в седло, уселся следом, и Ветер помчал их обратно на ферму.

Глава 18

Трое всадников неспешно двигались по уединенной дороге, не нарушая молчания. Лицо одного из путников покрывала бледность. Временами он болезненно кривился, но все же старался не показывать вида, что рана тревожит его. На молодого ласса с тревогой посматривали его спутники, но раненый раздражался, если они пытались проявить заботу, и теперь его никто не трогал.

Юноша, скорей, похожий на девицу, мало чем отличался от раненого ласса. Только щеки его, то наливались румянцем, то вдруг теряли его. Он ехал посередине, время от времени переводя взгляд с одного спутника на другого. Если юный всадник смотрел на раненого, бледность покрывала его хорошенькое личико, и в глазах появлялись тревога, испуг и сострадание. Если же смотрел на зеленоглазого ласса, то щеки вспыхивали, и юноша опускал глаза, пряча смятение.

Третий всадник выглядел наиболее невозмутимо. Благородные черты его лица дышали спокойствием. Он бросал короткие взгляды на раненого, чаще минуя юношу, потому что стоило посмотреть на него, и мужские глаза наполнялись теплом и затаенной тоской, уже не в силах оторваться от лица самого юного всадника. Ласс заставлял себя отвернуться и уже не сводил взгляда с дороги.