Наследство одержимого

Сергей медленно и завороженно кружил по храму, с каждым шагом подмечая все новые детали — бронзовые канделябры удивительной работы, пыльные оплывшие свечи в них, тонкую резьбу дубового алтаря, когтистые литые ножки круглой жаровни в дальнем углу…

Стена позади алтаря была задрапирована большим куском темной пропыленной ткани. Сергей немедленно обогнул алтарь и одним нерасчетливым движением сорвал со стены драпировку. Под ней оказалась другая — из почерневшей серебряной парчи. Взвизгнули кольца по гардине, тяжелая парча уехала в сторону, и глазам учителя истории открылась глубокая ниша. Желтеющий предзакатный луч пролился в нее и коснулся находящегося там предмета. Никогда, никогда прежде Сергею Федорову не доводилось видеть ничего подобного!

На ступенчатом бронзовом постаменте, испещренном каббалистическими знаками, возвышалась полуметровая статуя из белоснежного мрамора с тончайшими серыми прожилками. Вырезанная необычайно тонко, с подлинно сатанинским талантом, она изображала существо, способное возбудить в человеке одновременно все чувства — от вожделения до брезгливости. Восхитительное женское тело с четырьмя гибкими руками венчал оскаленный в торжествующей улыбке череп с непомерно длинными клыками и круглыми бараньими рогами на темени. В верхней правой руке Существо держало изогнутый нож, в нижней — связку отрубленных голов. В верхней левой — трупик младенца в замысловатой короне, в нижней левой — раскрытый фолиант. Запястья и лодыжки Существа браслетами овивали живые змеи. На высокой тонкой шее висел медальон, украшенный каким-то древним магическим знаком. Гора обезглавленных человеческих тел служила Существу троном…

Сергей минут пятнадцать не отходил от ниши, рассматривая изваяние то справа, то слева и не уставая дивиться мастерству неведомого камнереза. «Почему у меня нет при себе фотоаппарата!» — в очередной раз посетовал он, пытаясь повернуть статую вокруг своей оси. Однако дерзкая попытка не удалась. Сзади послышался легкий шорох и нечто, весьма напоминающее тихий-тихий ехидный смешок. Сергей резко обернулся и чуть не вскрикнул от страха: ему почудилось, будто какая-то тень шмыгнула вдоль стены. «Да что это я, в самом деле… Голубя испугался. Ну да, голубь. Залетел следом — я же дверь не закрыл. Или крыса. Кто еще? Больше некому…» Однако руки так дрожали и в горле так колотилось, что Сергей тут же задернул парчовую занавесь и поспешил оставить проклятое капище.

На улице он увидел Эдика, сидевшего на земле в куче мелких и крупных деталей от своего несчастного мотороллера. Недопитая бутылка портвейна стояла тут же, но Эдик, казалось, позабыл о ней. Ломая спичку за спичкой, он раскуривал очередную «беломорину».

— А, это ты, — нервно буркнул Фырган, заметив Сергея.

— Кто же еще! А что там… такое… всякое?…

— Ты про церкву, что ли? И какого тебя туда понесло… — «беломорина», наконец, раскурилась, и Фырган с наслаждением втянул в себя ядовитый дым. — Отец Филарет это место больно ненавидит. Давно уже грозился эту церкву спалить. Да только боится, мат-ть его… Странный тут раньше жил народишко. Вроде староверов. Только те поклоняются Христу, а эти, значить, какому-то своему идолу. Мне батя рассказывал в детстве, я уж забыл. Имя какое-то ненашинское. Язык сломаешь. Вроде, еще при Наполеоне здешний помещик идола этого сраного привез откуда-то и заставил своих мужиков ему поклоняться. Так оно и пошло. Церкву православную к себе приспособили…

— И что, так и поклонялись до наших дней?

— Угу, покуда все не перемёрли. Сам я тут был как-то с мужиками двумя знакомыми, зашел, глянул — ёб твою мать!.. Плюнул и — ходу оттуда, даже в усадьбу не пошли, до того тошно чо-то стало. А потом, как в Холмы приехали, так меня рвало, бльть, полоскало весь день и всю ночь, бльть! Мужики тоже — один, Васька, чуть не загнулся, а Димка после того в запой ушел…

— Отравились, что ли, чем-то?

— Отравились… Сам ты отравился! Это же место такое — оно на людей, бльть, так действует! И какого лешего я с тобой поперся?!.

Эдик внезапно замолчал. Потом поднялся, сердито выплюнул окурок и резко пролаял:

— Мотолеру пиздец. Затянул ты меня в свою историю, ёб твою мать! Ночевать мне тут с тобой теперя придется! С тебя потом, короче, пол-ящика водяры, понял?! Пошли теперя в твой дом, я тут один кантоваться не собираюсь!!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ