Наследство одержимого

— Гони вторую бутыль!! Щас мотолер чинить буду, я тута ночевать не собираюсь!

— А что, без бутыли никак? — пробовал «отшутиться» Сергей, но Фырган взглянул на него с таким испугом и злобой, что учитель замялся, и бутылка «72-го» сменила хозяина с нервной живостью.

Оставив Эдика возиться с покалеченною машиной, Сергей пошел разыскивать дом номер шесть. Найти его, двухэтажный каменный особняк, на коротенькой деревенской улочке было не трудно. Но прежде, чем Сергей приблизился к заветному наследству, им овладело сильное желание сделать крюк до маленькой деревенской церкви, вздымавшей свои темные ободранные купола среди густых крон старых берез. В Сергее пробудился исследователь.

Снаружи церковь имела вид весьма заурядный — просто старое здание с обрушившейся штукатуркой. Ни креста на маковке, ни колоколов. «Скорее всего, здесь когда-то был клуб или склад. Удивительно, что стекла не повыбивали,» — подумал Сергей, поднялся на паперть, поднял голову — и оторопел. Прямо над входом красовалась мраморная доска с вырезанной на ней пятиконечной звездой двумя лучами вверх. В центре звезды скалил зубы выбеленный столетними дождями козлиный череп. Сергей осторожно взялся за зеленую бронзовую ручку и потянул на себя тяжелую потрескавшуюся дверь. Она оказалась незапертой. Старые тугие петли подняли рычание, Сергей поежился и вошел.

То, что он увидел за дверью, поразило его и встревожило. Очевидно: это помещение не было ни клубом, ни складом. Колхозным бытом тут и не пахло. Но не пахло также и православием…

У восточной стены — там, где полагалось бы быть иконостасу, свисал с потолка большой деревянный крест — почему-то перевернутый вниз головой. Лицо распятой на нем фигуры являло собою не изысканный канонический лик, а отталкивающую физиономию олигофрена. Церковные стены покрывала потемневшая от многолетней грязи и паутины роспись. Это были бы обычные сценки из Святого Писания и житий местных угодников, когда б не козьи рога, поросячьи уши и огромные красочные фаллосы, украшавшие тощие фигурки святых…

Кое-где среди осрамленных угодников попадались надписи на непонятном языке и изображения каких-то странных и отвратительных существ. Казалось, они были сделаны рукою одаренного безумца, ухитрившегося так реалистично перенести на штукатурку свои чудовищно лишенные всякой логики видения. Особенно поразил Сергея голый, морщинистый новорожденный крысенок на простенке между узкими зарешеченными окнами — с двумя штопорами, вкрученными в слепые глаза, и с искрящимся огоньком на конце обрывка пуповины — как если бы она была бикфордовым шнуром. Кофейно-розовый бок мерзкого детеныша был изъеден до ребер, — до клочьев кожи можно было, казалось, дотронуться, — и в темной крови клубились волосатые серые черви с человеческими лицами. Из раскрытой пасти сочилась грязная слизь вперемешку… с человеческими зародышами. Сергей осторожно прикоснулся к потемневшей краске, проникновенно покачал головою, потом задрал голову вверх.

На закопченном потолке купола красовалась в круге черная звезда-пентаграмма — такая же, как над дверью. Только не с костяной козлиной головою внутри, а с нарисованной, а вернее — вписанной: два верхних луча — рога, боковые — уши, нижний луч — бородка. Глумливые козлиные глазки были скошены к носу, из центра коего свисала на толстой чугунной цепи хищная разлапистая люстра с пустыми пыльными гнездами для свеч. Не сводя с потолка круглых глаз, Сергей попятился и наткнулся на что-то спиной. Это «что-то» загремело и покатилось по полу. Сергей резко повернулся и вздрогнул: возле его ног покачивался в пыли соскочивший с огромного черного алтаря человеческий череп — шишковатый, крепкозубый, покрытый вековыми наслоениями грязи, свечного воска и еще чего-то темно-бурого, застывшего в виде причудливых древнееврейских букв…

Сергей стоял неподвижно, хлопая глазами и, кажется, начиная кое-что понимать. И чем больше он понимал, тем явственнее проступало в его мыслях неприятное, назойливое недоумение. Как и всякий читающий периодику обыватель, он не мог не слышать о сатанинских культах, не мог не осуждать их, но чтобы относиться к ним всерьез… Все эти ночные действа со свечами, кошачьи жертвоприношения и свальные оргии по подвалам — что это, если не мерзкие, но вполне постижимые развлечения юных дегенератов — чего не сделаешь, лишь бы позлить взрослых и заработать авторитет в дворовой банде! Но старая осиновская церковь… Почему она кажется такой не по-подвальному пугающей, почему она прямо-таки заставляет воспринимать себя всерьез?! И Сергея внутренне передернуло от внезапного осознания… подлинности! Да! Ведь если сатанинские игры прыщавых ублюдков — это всего лишь игры, то здесь — неподкупная древняя подлинность! Подумать только, целая деревня исповедовала когда-то некий зловещий культ и даже имела свой храм…

Но как официальная церковь допускала подобное? Как допускала подобное всепроникающая власть диалектических материалистов? Благодаря чему одиозное капище дожило до наших дней — неразрушенное, неразграбленное, с невыбитыми даже стеклами?!.