Наследие Уилта

— Наши понятия о тучности сильно разнятся. Никогда не понимала твоей склонности к мясистым дамам. Просто загадка, почему ты на мне женился. — Испепеляющий взор леди Клариссы подстрекал супруга ответить, но тому хватило деликатности промолчать. — Ну что ж, надо взглянуть на этого мастера кулинарного искусства.

— Можешь вызвать звонком. Ей это нравится.

— Не сомневаюсь, но хочу своими глазами увидеть, каких диких тварей она готовит на ужин. Лапки лягушек из пересохшей канавы? Заячьи яйца на гренках? Ты меня убиваешь, Джордж, просто убиваешь…

На сей безрадостной ноте разговор иссяк: длинным коридором Кларисса прошагала в кухню, где узрела светловолосую белолицую женщину, ничуть не похожую на цыганку. Глубоко посаженные глазки, нос картошкой, пухлые румяные щеки. Да и вся она казалась невероятно пухлой.

— Полагаю, вы Филомена Джоунз? — процедила леди Кларисса.

— Зовите меня Филли, как все.

— Это ваше настоящее имя? Хотя, в общем-то, все равно.

— Да, матушка. Только фамилию выдумала для суда.

— Меня зовут леди Гэдсли, так что обращайтесь ко мне «миледи».

— Слушаюсь, матушка. А хозяина я кличу «мистер Гэдсли».

— Зовите его как угодно, но отныне все вопросы будете решать со мной. Чем предполагаете отравить нас за ужином?

— Желаете, матушка, какую-нибудь особую отраву?

— Я же сказала, как меня называть.

— Помню, помню, — ухмыльнулась Филли. — Но коль говоришь «миледи», надо ж и книксен делать, верно? А я могу грохнуться и не встать. Из постели и то выбираюсь с опаской. Раз шлепнулась прямо перед паровым катком, еле успела отползти…

— Какая жалость! — двусмысленно вздохнула Кларисса. — Но я пришла не за тем, чтобы выслушивать скорбные излияния. Желательно обсудить разблюдовку.

— Разблядовку? Ну, не знаю… Хотя мистер Гэдсли весьма охоч до окороков, не правда ль? Особливо на сон грядущий.

Леди Кларисса вздрогнула.

— Вы говорите о свинине или свинстве? — Однако намек ее остался непонятым, и она пресекла кухаркины потуги ответить: — Ладно, оставим это. Хочу, чтобы вы уяснили: я не разделяю тяги моего супруга к кровяной колбасе и паштетной начинке, а также улиткам и ежам, не говоря уже о прочих низших формах животного мира, коими вы готовы нас потчевать. Послушав мужа, я ничуть не удивлюсь, если вы предложите нам фрикасе из слизняков или что-нибудь столь же нелепое.

— Господь с вами! В жизни не слыхала, чтобы на завтрак требовали слизняков! Да и на обед, коли на то пошло.

— Гора с плеч! Так что вы готовите на ужин?

— Я вот чего подумала: раз мистер Гэдсли беспрестанно просит чего-нибудь эдакого, на закуску подам мухоморы…

— Что?! — вскрикнула леди Кларисса. — Они же ядовитые!

— Смотря какие взять. Старик мой говорит, что ежели шляпка кругом белая, можно брать. А вот красноголовые не годятся.

— Можете сразу исключить мухоморы из меню. Пока я не хочу лишиться мужа. Какое основное блюдо?

— Молочный поросенок под хрустящей корочкой. Хозяину, поди, в самый смак.

— Категорически нет! Будет легкий ужин: спаржа, сардины, салат-латук и консервированная фасоль. Потом обычный чеддер.

Отдав распоряжение, Кларисса умчалась в гостиную.

— Может, ты ищешь преждевременной смерти от пищевого отравления, но уж меня уволь! — заверещала она. — В здоровом питании мерзавка разбирается не лучше, чем я — в строении атома! На ужин будет салат!

— Ну что ты, ей-богу! Я слюной изошел, ожидая пикантную закуску и молочного поросенка!

— До поросенка ты бы вряд ли дотянул. На закуску планировались ядовитые грибы. Да, милый, ассорти из мухоморов. Знаешь, такие с белыми шляпками… вроде поганок. Вот теперь сядь и подумай.

— Не стану я думать, ни сидя, ни стоя, — огрызнулся сэр Джордж. — Я ей вполне доверяю. В конце концов, она дитя природы. С рождения кормится от земли.

— Ну да, и сама вскормлена грудью матери-природы.

— Не ерничай. Цыгане обладают даром к выживанию. То бишь, если она и впрямь цыганка.

— Кем бы эта тварь ни была, вбей себе в голову: я пригляжу, чтобы мы уцелели от ее убойной стряпни. Я не допущу, чтобы ты в муках умер или тебя, не дай бог, хватил удар. В смысле, апоплексический.

— Благодарю, разъяснять не требуется.

Получая злорадное удовольствие от досады в голосе мужа, Кларисса решила его дожать:

— Один мой давний знакомый, которого разбил паралич, в мгновение ока превратился в растение. Хорошо помню, как это было. За обедом он дважды взял добавку поджарки и вот, дымя сигарой, рассуждал: мол, все эти разговоры, что жир закупоривает сосуды, сплошная брехня. Вот так разглагольствовал у камина, а потом вдруг рухнул и с тех пор ни словечка не промолвил. И не шевельнул даже пальцем. Все только жалобно курлыкал, а жена безуспешно пыталась его понять. Три года с ним нянчилась, хотя врач, спец по ударам, сразу сказал: речь и подвижность не восстановятся. Но она как преданная жена с ним возилась. И лишь когда полюбила одного высокопоставленного дипломата, отдала горемыку в приют. Я даже скажу, как его звали…

— Не желаю знать! — завопил сэр Джордж.