Наследие чародея

Но белую страницу книги наполнили новые картины. Вот этот человек, Аваназий, идет рука об руку с мамой, что-то говорит ей, а она смеется. Вот мама сидит у его постели, а он лежит, ослабев от болезни. Вот они вместе плывут на маленькой шлюпке: Аваназий управляется с парусами, а мама стоит у руля, с яростной улыбкой, в страстной сосредоточенности и дикой радости от того, что бросила вызов волнам и ветру. Вот мама неподвижно лежит на земле, глаза у нее закрыты. Она спит, но этот сон так похож на смерть… Аваназий стоит рядом на коленях, и его голова раскачивается в такт рыданиям.

— Он не должен был забирать тебя у нас, — прошептала Бриджит, не в силах оторвать глаз от сменяющих друг друга картин. Стена холода вокруг нее дрогнула, но Бриджит не хотела отпускать его совсем. — Он мог бы приходить к тебе.

Бумага тихо зашелестела, и изображения вновь сменились словами.

«У всего есть границы, даже для мертвых. Есть места, где нам нельзя появляться, и места, куда нас не пускают. Связи между живыми сильны, Бриджит, намного сильнее, чем связи с усопшими. Узы любви, благодарности и обязательств сильнее, чем кровные узы. Ты не знала Аваназия, и ты любишь не его, а Эверета Ледерли. Поэтому Аваназий не мог пройти через границы миров».

Бриджит почувствовала, что у ее терпения тоже есть границы. Нет, ни одной минуты она здесь больше не останется! Но все же, все же… Тоненький лучик человеческого тепла проникал сквозь ледяную стену. Бриджит готова была броситься в объятия этого тепла, и в то же время она страшилась любви и прощения, которые были его неотъемлемой частью. Принять эту любовь — значило принять слишком многое…

Бриджит вытерла глаза.

— Ну ладно, — сказала она, поднимаясь с табурета. — Это все, конечно, очень поучительно, но мне надо возвращаться, а то у Ричики могут быть неприятности из-за того, что она спит на службе.

Она не собиралась больше заглядывать в книгу, но заметив движение новых слов, машинально прочла их:

«Бриджит, я пришла, потому что ты хотела знать правду. Правда в том, что ты моя дочь, дочь Аваназия и наследница всех магических сил, которые мы могли тебе передать. А еще ты Дочь Эверета Ледерли. Дочь Песчаного острова, Верхнего озера и своего ясновидения. Ты дочь двух миров. Ты долго служила одному миру, а теперь должна послужить другому».

— Должна? — Бриджит почувствовала, как у нее внутри что-то сжалось, но это знакомое ощущение было по-своему приятно.

Надпись в книге изменилась раньше, чем Бриджит успела договорить.

«Дочка, ты уже поняла, что Калами обманщик. Он использует тебя, если сможет, и убьет, когда это будет необходимо.Берегись его. Гляди в оба за всем, что он делает. Скорее уж можно доверять старой несчастной Медеан, чем ему».

Бриджит нахмурилась, ощутив новый прилив холода, не похожего на прежний холод ярости и страха.

— Но ведь это он привез меня сюда. Если я не буду…

Мама подняла голову и встревоженно посмотрела на дверь.

— В чем дело? — спросила Бриджит, бросая быстрые взгляды то на призрака, то на книгу.

«Калами проснулся. Скажи Пешеку, что он все сделал правильно».

Призрак испарился. Бриджит бросилась вперед, задела юбкой за книгу, та соскользнула со стола и с глухим стуком упала на пол. Там, где стояла мама, еще чувствовалось ее тепло, но Бриджит от этого было не легче. Она хотела упасть на колени возле объемного фолианта и пролистать тяжелые страницы в надежде увидеть хоть какой-нибудь знак, оставленный мамой. Но она вовремя вспомнила о разбитой лампе и вместо этого схватила книгу с пола, пока масло не просочилось сквозь кожаный переплет. Послышались чьи-то шаги.

— Вы не поранились, госпожа? — произнес мужской голос.

Бриджит круто обернулась. В бледном свете она разглядела, что к ней приближается Сакра. Должно быть, луна уже зашла, и единственным источником света оставались звезды.

— Нет, все в порядке, — сказала Бриджит и осеклась. Она вовсе не собиралась ему отвечать, но ничего не могла с собой поделать. Видимо, наложенное на нее заклятье все еще оставалось в силе.