Насилие

— Меня интересуют ваши родные. Вы ответственный и заботливый человек, (ложь) у которого наверняка большая любящая семья…

— Не такая она уж и большая, — он перебил меня, но я попала в цель, поэтому сделала вид, что уже закончила говорить, — жена Глория и трое детей.

— Ого! Уверена, что они похожи на вас! — мне нужно было узнать о его детях как можно больше.

— Ну… младшие — Стивен и Джастин — может быть, а старшей, Джин, это было бы не очень к лицу, — он брызнул слюной от своей остроумной шутки.

В этот момент он достал из бумажника их фотографию и начал показывать на каждого члена семьи пальцем, называя их поименно. Как будто я могла перепутать его старуху-жену и юную дочь.

— Какие милые!

Цирк уродцев.

— Сколько лет вашей дочери, мистер Пэртон?

— Вы с ней одного возраста, ей двадцать семь.

Мне двадцать три, кретин.

— Очень интересно. Где она работает?

— Она замужем за биржевым трейдером, Аланом Рейном. Скользкий паренек с западного побережья, но зарабатывает неплохо. Да и Джинни его любит, поэтому и терплю его.

— Спасибо, мистер Пэртон! У Вас замечательная семья!

— Спасибо, Ребекка. А ты что расскажешь о своей семье? — он подобрел буквально на глазах.

— Моя семья из Портленда. Мать работает в супермаркете, а у отца собственная мастерская.

— Вполне неплохо, Ребекка. Почему ты переехала?

— Я не люблю об этом рассказывать, извините, мистер Пэртон.

— Надеюсь, ты не беглая преступница? — он засмеялся.

— Нет, что вы!

Пока нет.

— Ладно, у нас посетители, вернемся к этому разговору позже, — он улыбнулся и встал за стойку.

— Конечно, мистер Пэртон.

Больше таких разговоров у нас не было.

В конце месяца мне позвонили. Это был первый звонок за последние полгода. Я долго тянула с ответом, мне не хотелось брать трубку.

— Да?

— Ребекка, милая, привет! Это твоя мама!

— Мама? С чего это ты позвонила? Кто-то умер?

— Доченька… — она разрыдалась.

— Кто?

— Твой отец… он умер!

— Ты же знаешь, что мне все равно.

Она перестала плакать.

— Ребекка, как ты можешь такое говорить? Он любил тебя!

— Ага, слишком страстно. А ты его постоянно выгораживала, — я старалась сдержать слезы. Это были не слезы грусти, а слезы обиды и тяжелых воспоминаний.

— Ты же знаешь, что был неуправляемым из-за алкоголя… Кстати, он уже год как бросил пить!

— Восхитительно! Ровно год с того дня, когда он потерял свою дочь. Мам, я не хочу ни о чем вспоминать, а уж тем более оплакивать отца. Что-то еще?

— Да, Ребекка, — мать наконец-то заговорила серьезным тоном, — я продала мастерскую и часть денег перевела на твой счет. Надеюсь, это хоть как-то замолит грехи отца. Прости за то, что произошло. Я любила вас обоих и не могла разрушить семью!

— Поэтому наша семья сгнила изнутри.

— Мне очень тяжело, Ребекка. Прошу, приезжай. Хотя бы на несколько дней, чтобы проститься с отцом, — она снова начала плакать.

— Я подумаю.

— Ребе…

— Я сказала, что подумаю! И не проси от меня большего.

— Хорошо… — она поняла, что получила крохотный шанс на воссоединение с дочерью, поэтому всеми силами вцепилась в него и не хотела его упустить из-за своей настойчивости.

— Прощай, мама.

— Пока, доченька.

Я положила трубку первой. Она надеялась услышать еще что-нибудь. Но за эти несколько минут было сказано больше, чем за последний год моего проживания в Портленде.

Я положила телефон на стол и рухнула на кровать. Я смотрела в потолок. Просто смотрела. Вокруг меня текла жизнь: на улице, в домах поблизости, в соседних квартирах… А я лежала неподвижно. Мой душевный груз был настолько тяжел, что этот бурный поток жизни вокруг не смог бы сместить меня ни на дюйм.

Я чувствовала раскол. Раскол своего сердца на несколько кусков. Первый кусок остался дома, в Портленде, с моими друзьями и дальними родственниками. Другой — с Молли.

Вскоре я начала понимать, что денег, вырученных с продажи мастерской, хватит, чтобы я получила образование и устроила свою жизнь в Портленде. Мне не нужно будет убивать Пэртона и Найджела, ведь я буду уже далеко — в своей новой жизни. Но мне нужно завершить начатое дело. Я не могу остановиться на полпути. Деньги отца мне помогут. Поэтому я остаюсь в Нью-Йорке.

Но сперва нужно съездить в Портленд к матери.

Глава 12. Родные просторы

Февраль.

На следующий день я уже была в самолете. Одна старушка всеми силами старалась занять мое место у окна, но когда поняла, что сместить меня получится только вместе с креслом, села у прохода и почти сразу уснула.

Лететь нужно было почти две с половиной тысячи миль, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы подумать о своей жизни. И о Молли. И о том, что со мной станет, если меня поймают. Если мне не хватит сил завершить начатое. Может, так было бы лучше. Пытаться стать счастливым, разрушая чужие жизни — не лучшая затея.