Нашествие с севера

Крет бережно отпил, заботясь о том, чтобы не обделить приятелей, и вручил кружку другому. Запах был полынный, а вкус медовый, хотя нет, не медовый… Подоспела вторая порция, потом третья, четвертая, пятая… И с каждой новой кружкой менялось его состояние: то ему хотелось петь, то вдруг он ощущал в себе немереную силу, то у него вообще пропадали всякие желания, и это было необычайно приятно, то вдруг он решил, что его капитан — тупая кривоногая скотина, вот уж раньше не подумал бы… Когда он поднес к губам пробу из последнего бочонка, у него почему-то промелькнуло странное беспокойство, но это был не повод, чтобы не выпить. Он выпил, и сознание его заволокла тьма. Он увидел что-то вроде сна, где он, могучий и свирепый, внушает ужас всякому встречному и даже тем, кто не видит его.

Когда он очнулся, рядом сидел только один из трех его собутыльников. Он узнал его, хотя всё его тело было покрыто густой черной шерстью, вместо помятого человеческого лица — страшная звериная морда с клыками длиной в человеческий палец, и сам он был настолько огромен, что загораживал не только дверцу, но и всю стенку, за которой была таверна, кислое вино, ворюга-кабатчик, капитан Симба, «Росомаха»… Чудище у него на глазах сжалось, снова приняло облик человека и, по-приятельски подмигнув ему, сказало:

— Теперь ты и сам так можешь…

Тут его обуяла злость, он кинулся было на эту мерзость, преграждающую ему путь ко всему привычному, ко всему тому, что было его жизнью, но вдруг ощутил, как тело его растет и покрывается шерстью и что из его собственной пасти торчат огромные клыки…

— Нет, дружок, теперь тебе туда дорожка заказана, пока солнышко не закатится, — сказал ему оборотень с ухмылкой. — Жжется оно, солнышко-то… Вот ночь настанет, так вместе и пойдем дело делать. А дел теперь у нас много. Ночью работаем, днем отдыхаем… На-ка вот, — оборотень протянул ему золотую бляху со светящимся в полумраке красным камнем, — нашему брату без этого никак нельзя…

Глава 2

Когда эллоры после смерти лорда Карола начали делить земли, кровавых стычек между ними не произошло лишь потому, что умные уступили глупцам, и позже оказалось, что уступка обернулась выгодой.

Летопись Холм-Гота

Кузнеца Треша по прозвищу Клешня никто не встречал уже лет пять. Да, говорили, был тут такой, из Холмов на заработки приезжал, всё на рябой кобыле от селища до селища ездил, вещи делал добротные, до сих пор его плугами пашем, но и цены заламывал — а куда деваться, в Холмы на ярмарки ездить — дороже обошлось бы…

Лешаки, кто цел остался, обратно в свой лес убежали и не высовывались. Несколько селищ хотели было ополчение собрать, чтобы добить их, но сотник Дан сам старост отговорил: мол, темный народ, лешаки эти, а виновата во всём та девка в черном, да и не девка она вовсе, а от Нечистого, что те оборотни…

Серебра, из того, что выдали им из казны на прокорм, стражники почти не тратили — в любом из встречных селищ они получали кров и стол как желанные гости. Впереди них катился слух, будто какой-то из лордов в своем Холме всех оборотней истребил и послал своих людей добивать их где ни попадя. Они и вправду по пути двух-трех оборотней завалили, но специально за ними не гонялись, разве что старосты очень попросят. А людей в Вольных Селищах пропадало поболе, чем в Холмах. На сходах землепашцы всё спорили, то ли им с продажи зерна бороны да сбруи новые закупить, то ли мечи серебряные припасти. Но мечами здесь толком никто не владел, а на оборотней ходили с осиновыми пиками, но своих теряли дюжину за оборотня, не считая тех, кто без следа исчезал. Из Холм-Итта и Холм-Ала, что по соседству располагались, помощи им не было, да не просил никто… Зря, что ли, от лордов уходили, чтобы обратно в кабалу лезть…

Дед Ясень с Лиской так и остались в селище Дубрава, с них даже серебра дедова не спросили, потому как спасителей привели. И невдомек им было, что выручили их не стражники лордовы, а сама Лиска. Как дело было на самом деле, знал сотник Дан, знали стражники, видевшие всё с близи, но они молчали. Да и сама Лиска никому ничего об этом не говорила и Ясеню наказала молчать. Опасалась она, что старосты объявят ее ведуньей какой-нибудь и заставят против нечисти обереги плести да снадобья делать. Кое-чему она у бабки своей, покойницы, научилась, но почему та идолица с мертвыми глазами ее убоялась, Лиска понять не могла, как ни пыталась. Ведь она даже и злобы на нее не чуяла, а только сильно хотела, чтобы та сгинула. Главный тот, из лордовых людей, звал ее с собой, когда они обратно пойдут, говорил — там у нас и ведуны, и ведуньи есть, и Служители из Храма приедут, чтобы разобраться, какая сила в ней, в Лиске, сокрыта. Но она сказала, что деда одного не оставит в чужом селище, хоть тут и Тинка, тетка ее, дедова дочь, но у нее свой дом, и забот без деда хватает…