Наше неушедшее время

Уверен, что тут и одна из причин моего долголетия. Смолоду я был среди хороших людей, на 20–25 лет старше меня. Теперь я среди тех, кто намного моложе меня. Друзья! Как я вам благодарен! И с каждым годом все больше. Ведь

Чем дольше живем мы, тем годы короче,
Тем слаще друзей голоса[130].

Друзей прекрасные черты – свято беречь!

Возьмемся за руки, друзья,
Возьмемся за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке[131].

Думаю, что дружеская атмосфера благотворно влияет на настроение и здоровье каждого из нас. Очень надеюсь, что так будет и дальше!

Полвека! Сколько событий было у нас, через сколько перемен в окружающей жизни мы прошли! Как все это понять, объяснить, описать?

Конечно, я хотел рассказать о каждом из нас – каждый этого достоин. Но близится юбилей нашего Центра. Первого декабря ему исполнится 50 лет. Мы отметим это конференцией. Может быть, и сборником статей. Так что каждый расскажет о себе и обо всех нас, о нашей общей жизни.

Студенчество – ныне

Мне кажется очень спорным широко распространенное сейчас мнение, будто советская система образования была лучше нынешней, да и вообще чуть ли не лучшей в мире.

Ну, по поводу всего мира спорить не решусь: как говорится, «не скажу за всю Одессу».

A если сравнивать советскую систему с нашей нынешней, то тут, конечно, можно спорить до хрипоты. У каждого ведь свой опыт, свой взгляд.

Преподаю с незапамятных времен. Больше всего – в МГУ, с 1962 года, и в Высшей школе экономики с 2002-го. «Вышка» – университет сравнительно новый. Общаясь там со студентами-историками, политологами, экономистами, журналистами, я понял, что они получают добротную профессиональную подготовку.

Да, теперь студенты не знают истории КПСС, всех ее съездов и зигзагов ее генеральной линии. Не знают всех трудов «основоположников марксизма-ленинизма». Не учат наизусть «пятичленку» – пять общественно-экономических формаций. Не знают пять сталинских пунктов того-то и десять сталинских признаков того-то. Не знают политэкономию социализма и – по пунктам – преимуществ социализма над капитализмом. Не владеют социалистическим реализмом. Не учат проблемы языкознания по Сталину. Не клеймят генетику как лженауку: так учили мое поколение. И кибернетику – как антинаучное измышление: так учили поколение студентов, следующее за моим. Не учат формулировки докладов Хрущёва, Брежнева, Суслова и других руководящих товарищей. Не перечисляют черты приоритета советской науки, культуры и общественной мысли перед всем остальным миром.

И не знают, не учат, не зубрят еще многое-многое другое!

Считается, что молодежь мало читает художественную литературу. Но ведь мало или много, на каких весах взвесить? А что читали мы?

В литературе, которая была доступна моему поколению в годы нашей молодости, – никакого Серебряного века, никаких Ахматовых и Гумилёвых. Никакого Российского Зарубежья. Западная литература XX века – процеженная через частое сито.

Да, мы любили русскую классическую литературу. Но всегда ли тут заслуга школы? Нам преподносили и с нас требовали «образ Чацкого», «образ Веры Павловны», «образ Татьяны», самым примитивным способом социологизированные, да так, что для живой жизни порой и места-то не оставалось.

Теперь иначе.

Во-первых, нельзя не учесть, что студенты загружены больше, чем раньше. Перед студентами открылись возможности, которых у нас не было. Они могут подрабатывать – это моему поколению строго запрещалось.

У них неизмеримо шире возможности выбора: и в профессии, и во всех жизненных вопросах.

Так что время для них стало дороже, они больше его ценят.

У них неизмеримо шире и источники информации. Прежде всего – Интернет. И многоканальное телевидение. И радиостанции, которые в наше время глушили. Театров – намного больше. Развлечений – тоже.

Намного меньше уравниловки. Намного больше возможности проявить себя, свою индивидуальность.

Что я вижу сейчас у тех студентов, с которыми сталкиваюсь? И в МГУ, и в Высшей школе экономики, и в Государственном университете гуманитарных наук. Бо́льшую самостоятельность, бо́льшую раскованность. Больше думают о своем будущем (мое поколение зависело от «распределения»).

Сам характер общения со студентами становится иным. Я помню время, когда книг по профессии было мало и преподавателю приходилось заменять собой учебник: давать фактический материал.

Сейчас такое обилие литературы, что пересказ фактов и событий нужен меньше. Должно быть обсуждение прочитанного, проблемы, анализ. Лекция становится как бы семинаром. Конечно, если перед преподавателем сто и больше студентов – это трудно. Но если группы не очень велики, лучше делать именно так.

Бытует и мнение, что студентами овладел голый практицизм, что им нужны только деньги, а если так – зачем им общая культура?

Я с таким мнением не согласен.