Наш Современник, 2007 № 07

Тулипин вспомнил, как в прошлом году (он точно помнил, что это была пятница, как раз кончилась алгебра) они, восьмиклассники, в большинстве своем окружили учительский стол, чтобы разобрать тетради с контрольными и побыстрее узнать оценки еще до того, как их будут объявлять. Тулипин никогда не стремился быть там, где находилось много одноклассников, и остался сидеть на месте. Он видел, как Женя тоже встала и пошла к учительскому столу. Сумасшедшая мысль мелькнула в голове у Тули-пина. Он вскочил и чуть ли не перепрыгнул средний ряд. В мозгу стучало одно: быстрее, быстрее, быстрее! Парта, за которой только что сидела Женя, была пуста - соседка тоже решила узнать оценку. Тулипин мгновенно опустился на Женино место, и сердце радостно забилось: Тулипин почувствовал то, что хотел - сиденье еще оставалось теплым. Сейчас, в уборной, когда он вспомнил об этом, то подумал: а будет ли у него когда-нибудь жена? Если не Женя, то какая-то другая хорошая девушка? При этой мысли он ощутил себя кем-то вроде горбуна, глухонемого или безногого инвалида. Нет, у него никогда не будет жены. Это небесное слово "жена" ему захотелось шептать, чтобы насладиться хотя бы словом. Тулипин не верил в то, что на него когда-нибудь обратит внимание девушка или женщина, но именно от этой заказанной ему радости, от отсутствия каких-либо надежд сердце до краев наполнялось нежностью, не высказанной в слове, не выраженной в прикосновении. Приходилось носить в себе эту нежность, и только фантазия приносила облегчение. Вот и сейчас Тулипин представил, что Женя сидит у него дома в продавленном кресле, что-то читает, а он смотрит на нее и знает, что смотреть вот так, очень близко, можно бесконечно долго - сколько захочешь. Можно что-нибудь спросить у нее, и она ответит, и при этом взгляд у нее будет чистый, прозрачный, вовсе не такой, как в прошлый раз. Потом она захочет пить и попросит принести чаю, попросит именно его, и он с радостью принесет. Ей захочется посмотреть телевизор, и она будет смотреть фильм не с кем-нибудь, а именно с ним. И все время она будет говорить с ним - именно с ним. А может быть, он скажет что-нибудь "такое", и она засмеется. Но главное - она будет близко, близко и никуда не будет удаляться. Тулипин радовался, веря своей фантазии. Если бы он время от времени не верил в то, чего нет, он бы сошел с ума.

Сила фантазии внезапно иссякла, и реальность ворвалась в сознание, будто кто-то рядом разбил тарелку об пол. Царапнула мысль: сколько до перемены? Тулипин взглянул на часы. Плохо. Перемена всегда гораздо длиннее, чем урок. И сейчас опять, все опять, опять они… Аспирант - такой, что от него никуда не денешься, никуда не спрячешься, сильный и ловкий Макар, Гера, который опять начнет, опять начнет, а Макар будет держать его за локти, а Аспирант чего-нибудь еще станет делать. Господи, ну почему так быстро прошел урок?

Тулипин вдруг почувствовал, что больше не может. Сколько таких перемен, от звонка до звонка, было в его жизни? Кажется, что жизнь и есть

одна сплошная перемена. Эти десятиминутки, и большие перемены, и пятиминутки, как гирьки для весов, их все время становилось больше, больше, они сталкивались одна с другой, их общий вес рос, рос, рос и вот превысил крайнюю отметку - дальше уже нет никаких делений. Дальше вообще ничего нет. Тулипин увидел лица, руки Макара, Аспиранта, Геры, Шефа, Ле-хи, Геракла и понял, что на этой перемене они сделают ему так больно, так плохо, что он умрет.

Звонок с урока отозвался в самых дальних уголках сердца животным страхом, таким адским страхом, которого не должно быть на земле. Тули-пин прижал к себе пустой портфель и побежал изо всех сил по коридору, шарахаясь от открывающихся дверей, от учителей, четвероклассников, девушек, ничего не слыша, не понимая, ничего не чувствуя, кроме страха. Только бы добежать до выхода, только бы успеть, пока не догнал Аспирант и не схватил сзади. Никто и ничто не спасет его - только собственные ноги, на них вся надежда.

Впереди, уже на первом этаже, возникла толстая, как старый дуб, фигура директрисы, администраторская душа которой смотрела сквозь большие, казалось, большие, как окна, очки. Она заодно с ними! Как же он раньше не знал. Страшные, большие-большие очки.

Выбежав на улицу, оказавшись уже за несколько домов от школы, Ту-липин почувствовал, что все вокруг темнеет, как-то странно пляшет и кружится. Он в смятении прижался к кирпичной жесткой стене дома, и только тут, когда остановился, тяжеленное тело и голова потянули вниз, и он, не отрываясь от стены, скользнул по ней на асфальт. Сердце билось одновременно в голове, в животе, в спине, в правом и левом боку. Чудилось, все тело сжимается и разжимается вместе с сердцем. На портфеле бросились в глаза красные пятна. Тулипин машинально поднес руку к носу и ощутил горячую влагу.

На свой четвертый этаж Тулипин поднялся совершенно разбитым. Страха уже не было - ведь вот он, его дом, и дорогой сердцу номер 16. Однако было немного холодно и чуть-чуть трясло.