Наш Современник 2006 #1

Сбежав с гор амфитеатром, Ялта все не хотела кончаться: белые дома ее поселков-спутников — Ливадии, Стройгородка, Гаспры, Кореиза, — как кусковой сахар, просыпавшийся из дырявого мешка, тянулись внизу по изгибу берега. Крыши домов были в снегу, но окружала их сочная, бьющая в глаза зелень неувядающей колючей крымской травы, кипарисов, итальянских сосен с длиннющими иглами и терпко пахнущих можжевеловых кустов. Мелькали розовые щупальца земляничного дерева, сохранившегося с доледникового периода, с эдемских времен, — оно сбрасывало кору, как змея кожу, за что его в Крыму метко прозвали “бесстыдницей”. Казалось противоестественным, что этот самый удивительный в мире маршрут, зависший между небом и морем, носит скучный номер “26” и служит для банальной перевозки людей из пункта А в пункт Б.

Алексей и Наташа тряслись на заднем сиденье. Звонарев купил билеты до конечной остановки, Симеиза. Он уже рассказал ей обо всем, что с ним случилось, избегая, как всегда, темы шпионов в Политбюро и руководстве КГБ. Она молчала, задумавшись.

— Что же теперь делать? — наконец спросила она.

— Не знаю, — честно признался Звонарев. — Уверения моего друга, что все “рассосется”, пока я скрываюсь в Ялте, оказались напрасными. Теперь вся надежда на Черепанова. Но это лишь при том условии, что он сам не связан с Немировским.

— Я не об этом, — сказала Наташа. — Как найти людей, которые довели папу до гибели?

Звонареву стало стыдно. Он-то, получается, больше о своей шкуре думает, а у человека погиб отец, ей хочется знать правду…

— Остается надеяться на того же Черепанова, — смущенно ответил он. — Или на коллег вашего отца из разведки.

Автобус въехал в узкие, кривые, ныряющие то вниз, то вверх улочки Алупки. Водители, однако, двигались здесь с удивительной непринужденностью, разгоняясь на спусках, несмотря на гололед, и уворачиваясь от встречного транспорта чуть не за миг до столкновения. Пассажиры из местных, судя по всему, относились к этому вполне равнодушно.

— А скажите, Наташа, — спросил Алексей, — не оставлял ли ваш отец какой-нибудь записки?

Девушка искоса глянула на него и отвернулась к окну.

— Извините, если я слишком назойлив, — сказал Звонарев.

— Да нет, это вы извините, — отозвалась Наташа. — Вы ведь оказались в таком же положении, как и мы, и имеете право знать. Никакой записки не было. Но есть письмо в запечатанном конверте, которое папа дал мне еще в пятницу и попросил, если с ним что-то случится, опустить в почтовый ящик.

— Вы это сделали?

— Нет. С тех пор как я вошла в квартиру в тот страшный вечер, я никогда не выходила на улицу одна. Здесь, в военном санатории, есть почтовый ящик, но я боюсь, что его оттуда вынут те, кто за нами следит.

— Так оно сейчас у вас?

— Да.

— Автостанция! — объявила кондуктор. — Воронцовский дворец!

Автобус остановился, большинство пассажиров вышли. “Воронцовский дворец — 400 метров”, — гласило объявление на остановке, но самого дворца не было видно, как, впрочем, не видел его Звонарев из других мест Алупки, мимо которых они проезжали. Похоже, потому и выбрал Воронцов это место, что дворец и обширный парк вокруг него были надежно укрыты от взглядов зевак внизу, под защитой скал.

— Я думаю, вы с мамой находитесь в большой опасности, — тихо сказал Алексей. — А кому адресовано это письмо?

— Какому-то Васильеву Леониду Андреевичу, в Москву, главпочтамт, до востребования.

— Может, где-нибудь здесь его и опустить? Представится ли другая возможность?

— Я уже думала.

Сразу за городской чертой мрачноватой Алупки начинались санатории курортного городка Симеиза. За кольцевой развязкой шоссе плавно перешло в главную улицу, которая пролегала здесь ниже жилых кварталов. Над дорогой нависли старинные дома, не выше двух этажей, по-крымски причудливые, облепленные сверху донизу верандами и верандочками. По обледенелым, почти отвесным улочкам катались, сидя на собственных портфелях, мальчишки — видимо, санок у них, южан, не водилось. Через дорогу шла из бани раскрасневшаяся старуха, с головой, обвязанной полотенцем, в одном халате и тапочках, которая погрозила кулаком водителю “двадцать шестого”.

У белой автостанции с широкой верандой и колоннами “пазик” остановился. Дальше он не шел. Круглая площадь перед автостанцией была пуста. Алексей и Наташа вышли из автобуса и огляделись. Все пассажиры разошлись, они стояли совершенно одни. Никто за ними не следил.

— Свобода! — сказал Звонарев.