Наш Современник 2006 #1

Это, к величайшему сожалению, не частный случай, говорил я. Это тревожный симптом, указывающий на то, что партия сильно отстаёт от тех перемен, которые она же и начала. Складывается впечатление, что руководство КПСС почило на лаврах зачинателей перестройки и, уверенное в своём незыблемом авторитете, не хочет видеть, что само-то действует прежними методами. Да разве кто-нибудь из тех тридцати проигравших, спрашивал я, боролся со своими удачливыми соперниками? Нет! Боюсь, что они считали, будто, как и в прошлые времена, достаточно какому-нибудь парторгу приказать членам своей “первички” проголосовать за областного начальника, и все немедленно и беспрекословно сделают это. Не те времена! Выборы показали, что время незыблемых авторитетов кануло в Лету, что авторитет нынче надо завоёвывать ежедневно всем и каждому и что партия и её руководители — не исключение. И не надо думать, будто выборы проиграли тридцать конкретных лиц. Выборы проиграла именно партия, которая доверила представлять себя этим лицам.

Увы, но руководство — от районных секретарей до членов Политбюро — ещё не очень, видимо, осознавало эти простые истины. Послевыборная эйфория закончилась быстро — когда большинство из этих 87 процентов начали поспешно и громко покидать КПСС. Конечно же, с их стороны никакое это было не прозрение, а всего лишь элементарное предательство. Но ведь то был тревожнейший сигнал! Он означал, что быть членом партии становится “непопулярно”. И тем не менее даже тогда, когда “эмиграция” из партии стала опасно массовой, руководство КПСС бестрепетно уверяло: пусть, мол, крысы бегут с корабля — курс верен, маршрут проложен, ход неизменен… Они забыли или не знали, что крысы бегут с корабля, когда ему грозит гибель… Вот эти-то “верность и неизменность”, нежелание перестраиваться самим, чрезмерная самоуверенность и неумение слышать достаточно громкие сигналы тревоги и привели компартию к августовской (1991 года) гибели.

Меня спросят: выходит, вы предполагали подобный финал?

Нет, отвечу, на такое у меня воображения не хватало. Я хотел лишь, чтобы в коридоры партийной власти ворвалась та жизнь, которая и родилась-то — как идея — в этих коридорах и уже вовсю царила за их пределами.

И все же я с большим удовлетворением вспоминаю эти первые в истории страны демократические выборы. Пусть в ходе их было много ошибок, нелепостей, не любимого мною популизма, не самой честной борьбы — не в том суть! А в том, что появилась наконец реальная свобода выбора власти. Хотя бы даже в том, что человек мог никого не выбирать, если его не устраивал ни один из кандидатов. И как все первое, выборы сопровождал хорошо подзабытый к тому времени дух энтузиазма, который всегда помогает жить.

Признаюсь, я специально остановился на партийных форумах 1987-1988 годов и последовавшем затем изменении Конституции СССР, поскольку, на мой взгляд, именно в эти годы начало активно создаваться разрушительное оппозиционное движение и появились его лидеры, приведшие впоследствии страну к расчленению и гибели.

Читатель вправе спросить: что же, автор против оппозиции вообще? Никоим образом! Мое твердое убеждение состоит в том, что демократическое общество не может жить без оппозиции. Это, безусловно, касается и парламента страны, и региональных, и местных органов власти. Но я против такой оппозиции, которая ненавидит своё государство, свой народ, которая была в восторге от разрушения Советского Союза и, несомненно, стала бы радоваться и распаду России по рецепту господина Бжезинского. Именно такую оппозицию я отношу к разрушителям, а значит, объективно — и предателям своей Родины.

Огромную роль во всех этих негативных явлениях сыграли, к великому сожалению, процессы, которые происходили в обществе. Их влияние стало особенно ощутимым на съездах народных депутатов СССР и РСФСР. На первом съезде в адрес КПСС было высказано много претензий, тяжких обвинений, призывов к “возмездию”, к освобождению страны от “гнёта КПСС”. В выступлениях содержалась и справедливая критика, обнажавшая реальные проблемы деятельности партии в обществе. Куда чаще чувствовалась гражданская, политическая незрелость ораторов. Но были и вполне сознательные, хорошо срежиссированные акции по дискредитации партии, которая в результате исторического развития стала мощной политической организацией, глубоко интегрированной в государственные структуры и, естественно, отвечающей за все победы и за все недостатки. Именно поэтому было крайне опасно разрушать авторитет партии. И те, кто дирижировал всем этим, знали, что для смены власти и общественного строя необходимо было сломать или хотя бы надломить прежде всего партийно-государственный стержень, на котором держалась страна. Ложь была тотальной, циничной, наглой, и ею оболванили многих и многих из трёхсот миллионов населения бывшего СССР. Немалая часть людей поначалу с детской наивностью поверила, что стоит запретить Коммунистическую партию — и жизнь пойдёт по-другому: лучше, чище, честнее, гуманнее, справедливее и, конечно же, богаче…