Чем это отличается от похабной речевки шахтеров, оскорблявших противника? Все тот же грубый стеб как прием политического давления.
Новые виды психической атаки
И вот после пространной, но, надеемся, небесполезной реминисценции вернемся к вопросу: почему политический стеб эффективен? Что, разве люди не знают нецензурной ругани? Никогда не слышали частушек и неприличных анекдотов? Так в чем же дело? А дело прежде всего в шокирующем жанровом несоответствии похабщины времени, месту и обстоятельствам. Короче говоря, ситуации. Одно дело — подвыпившая компания, другое — предвыборная кампания. В массовое сознание заложены устойчивые представления об этих стилевых соответствиях. Почти полвека не могут забыть Н. С. Хрущеву, как он во время своего выступления за границей снял ботинок и, стуча им по трибуне, грозился показать американцам “кузькину мать”. Хотя если бы это произошло не в ООН, а в более приватной обстановке, такого шока не было бы. И о власти люди могут говорить в своем кругу всякое, но когда ее оскорбляют публично, а она к тому же еще никак не реагирует на оскорбления, это вызывает оторопь. Повергает окружающих в состояние шока.
Шок же, в свою очередь, обезоруживает. Человек не знает, как реагировать, затормаживается, тупеет, а то и вовсе отключается. То есть делается более пригодным для последующего давления на его психику. Именно поэтому в информационных войнах так стремятся вызвать у противника шоковые реакции.
Если состояние шока длительное, то в эмоционально-волевой и интеллектуальной сфере происходит серьезный, подчас непоправимый слом. Подобный эффект, кстати, наблюдался в концлагерях. Правда, там психическое насилие не сопровождалось смеховым компонентом.
Тут, между прочим, тоже “все не так однозначно”. Можно, конечно, сказать, что смешное несколько анестезирует психический удар. Но, с другой стороны, не ощущая силы удара, не видишь и необходимости защищаться. Все равно как обезболивающее средство притупляет неприятные ощущения, и человек может не осознавать тяжести своей болезни и не будет лечиться.
Смех — вообще оружие очень коварное и (нечаянный парадокс!) серьезное. То, что смех заразителен и порой даже вспыхивают своего рода “эпидемии смеха”, общеизвестно. Но есть и другой эффект. Как можно симулировать болезнь, так можно изобразить и зараженность смехом. В современном обществе считается неприличным не понимать юмора, быть слишком серьезным, чуждым игривости. Если не хочешь прослыть белой вороной, занудой, стать изгоем, ты обязан адекватно реагировать на “прикол”. То есть гоготать. И хотя в стебе, между нами говоря, ничего смешного нет (наоборот, от него часто бывает тошно), все равно надо выдавить из себя это подростковое “гы”. А выдавив “гы” или хотя бы улыбнувшись, ты практически неизбежно присоединяешься к “юмористам”, встаешь на их сторону. Такова уж человеческая природа.
Поэтому в важнейшей операции информационной войны, в захвате и присоединении аудитории, так часто используются смеховые приманки.
И еще одна догадка посетила нас во время написания этой статьи. Сколько бы мы ни рассуждали про грубый стеб, все же пока трудно себе представить, что нынешняя власть потерпит матерные оскорбления в свой адрес на транспарантах в центре Москвы. Значит, ее — а заодно и всех нас! — нужно заранее к этому приучить. Чтобы никто не дергался и не рыпался. Так вот, наша догадка состоит в следующем: не для психологической ли подготовки публики режиссеры “оранжевых” революций предоставляют нецензурной лексике все более престижные площадки? Может, в этом и есть, как говорил Станиславский, сверхзадача постановки в Большом театре оперы на либретто Сорокина? Намерение поставить эту оперу вызвало редкий по своему единодушию протест. Все были против: богатые и бедные, консерваторы и либералы, молодые и старые. Взбунтовались даже артисты Большого театра (которые, казалось бы, за последние годы ко многому приучены и все готовы были стерпеть: и уродование старых классических спектаклей, и свежие новации типа “Палаты N 6”, где на сцене не по-балетному натуралистично изображался половой акт, и много других современных веяний в искусстве). Однако Сорокина все равно поставили, и никакие рыночные соображения, на которые теперь так любят ссылаться, не остановили. Сборы нулевые, зал пустой, а все равно идет.
Ну, предположим, это еще можно было бы списать на чудачества руководителя Большого театра и на особое расположение к нему Швыдкого, выделившего деньги на постановку. Но когда узнаешь, что вскоре после этого и в Питере, причем не где-нибудь, а во дворах петербургской Капеллы, будет выступать скандально известная группа “Ленинград”, в этом уже проглядывает некая закономерность. Группа собирается презентовать новый альбом с изысканно-эстетским названием “Помой ж…у”. Как заявил лидер группы Сергей Шнуров, “мы матом не ругаемся, мы на нем поем”.