Наш Современник, 2005 № 07

Частично решилась и проблема питания: нам выдали продуктовые карточки. В день мы получали 1 кг хлеба, это «кирпичик», какие продаются и ныне. В магазине хлеба иногда не хватало для отоваривания карточек всех прикреплённых к магазину. Чтобы хлеб получить гарантированно, нужно было занимать очередь в 4 утра. Магазин, к которому были прикреплены мы, находился километрах в трёх от нашего дома. За право съесть добавку (если она будет, то есть если «кирпичик» будет весить меньше 1 кг) добровольно ежедневно за хлебом ходила Инна. Мама хлеб делила на четыре равные части, каждому по четвертушке «кирпичика». И просила нас не съедать сразу, за один раз. Но запах свежего хлеба был настолько чудесным, что устоять было невозможно! Мы его съедали немедленно.

Школа. Какой светлой радостью вошла она в мою жизнь! Это была любовь с первого взгляда, с 1 сентября 1944 года. Мне в моей милой железнодорожной школе № 43 нравилось всё: и само здание (одноэтажное, деревянное, выкрашенное в цвет очень тёмной охры); и большой луг, прилегающий к школе (где весной и осенью проводились уроки физкультуры, так как спортивного зала в школе не было); и моя первая учительница Нина Лукинична (тоненькая, от голода такая же прозрачная, как и мы, почти девочка). В школе было всего шесть учебных классов. Учились в три смены.

Ранней весной 1945 года наши дорогие постояльцы съехали: из Коростеня часть военных подразделений ушла на запад. На прощанье ребята одарили нас бесценными подарками: чернила (в кристаллах), ручки, карандаши, бумага. Купить это тогда было невозможно ни за какие деньги!

Жизнь уже вошла в нормальное русло: мама работала, мы учились. Дядя Петя и тётя Лена учительствовали в школах Коростеня.

Город совсем не бомбили, и мы потихоньку привыкали к тишине.

И вдруг в полночь с 8 на 9 мая 1945 года вернулись самые страшные наши ощущения: стреляло и палило всё, что могло стрелять! В ужасе мы все, прямо из постелей, вылетели на улицу.

И в это время крики радости массы людей заглушили грохот пальбы: это был конец ужасам войны, Победа! Оказывается, сообщение о капитуляции Германии было получено в штабах, и связисты быстро распространили радостную весть! Дикая пальба была салютом, выражением радости по поводу долгожданной Победы!

Утром 9 мая 1945 года уже официально по радио (к этому времени в избах уже было электричество и работало радио) прозвучало известие о Победе. Город ликовал!

Так пришёл долгожданный мир на нашу многострадальную и измученную землю. Но ещё долго руины города напоминали о войне и оккупации. И сны. Сны с бомбёжками и отдельными страшными картинами войны ещё долго снились нам, детям.

К концу войны мы чётко различали контуры и гул «мессеров», «хенкелей» и «фоккеров»; мы отличали голоса миномёта, дальнобойных орудий и «катюш»; мы различали взрывы бомб, снарядов, мин и гранат…

* * *

Пусть же никогда дети мира не видят этих снов, пусть никогда им не пригодится эта недетская наука «голосов» и взрывов, пусть не знают они слова «война»!

И ещё — низкий поклон всем людям, которые помогали нам выжить!

Николай Алексеевич Леонов ЛЕЙТЕНАНТ ИЗ ШТРАФБАТА [2]

Года два тому назад мне довелось познакомиться с одним очень скромным, но удивительно симпатичным, доброжелательным старым человеком, фронтовиком. Познакомились мы с ним в русской бане, куда я стал регулярно наведываться по причине болезни ног, совсем разбитых в долгих геологических экспедициях и походах. В нашем посёлке Селятино хорошая баня, и люди ходят туда хорошие, уважительные.

Особенно я сдружился с одним постоянным посетителем — Николаем Алексеевичем Леоновым. Во всякие банные дискуссии он не вступал, больше слушал; на вид ему под 80, среднего роста, полноватый, спокойный, волосы с проседью. Он сказал мне, что живёт неподалёку от нашего посёлка; там у него участок и небольшой дом, сад, огород, только вот баньки нет.

Через некоторое время в нашей банной компании все уже знали, кто чем занимается. Знали, что я — бывший геолог, знали, кто воевал в Отечественную войну, кто ещё работает и что делает. Бывшие фронтовики иногда вспоминали различные эпизоды из своей боевой юности. А вот Николай Алексеевич, хотя и был фронтовиком, но как-то о своих военных подвигах ничего не рассказывал. Некоторые даже подшучивали над ним: «…как же ты умудрился всю войну от звонка до звонка пройти, а как был лейтенантом, так и остался?» Он же на эти шутки ничего не отвечал.

Однажды в тёплый осенний день, когда мы вышли вместе с ним из бани, я сказал Николаю Алексеевичу, что мой отец был на фронте под Волоколамском, воевал в Панфиловской дивизии, а ускоренную подготовку проходил в Камышловских военных лагерях, и что сам я из Нижнего Тагила.

Николай Алексеевич, по своему обыкновению, помолчал немного, а потом сказал: