Наш Современник, 2005 № 06

Рецензент приводит шесть примеров полного совпадения неисправных прозаических мест из указанных писем, имеющихся как в «Словесном древе», так и в публикации в «ЛН», на самом деле вышедших из-под пера Клюева в другом виде. При этом К. Азадовский отмечает, что собственные публикаторские ошибки 1987 года были им устранены в новом издании (Клюев Н. Письма к Александру Блоку 1907–1915 / Публ., вводная статья и коммент. К. М. Азадовского. М.: Прогресс-Плеяда, 2003).

Пятнадцать лет назад я провёл полную сверку текстов писем Клюева к Блоку, опубликованных К. Азадовским в «ЛН», непосредственно с оригиналами — автографами Клюева, хранящимися в Центральном (ныне Российском) государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Из сравнения печатных текстов писем Клюева Блоку в книгах, подготовленных К. Азадовским и В. П. Гарниным, с результатами этой сверки теперь оказывается возможным получить представление об отличиях этих текстов от их рукописных протографов.

Я проделал это сравнение. Скажу сразу: целый ряд текстуальных погрешностей публикации К. Азадовского 1987 года в «Словесном древе» действительно повторён — очевидно, здесь сказалось то, что можно назвать «гипнозом первого прочтения». Тем не менее, эти повторы никак не могут служить неоспоримым подтверждением вердикта К. Азадовского, что (цитирую) «рука (В. П. Гарнина. — С. С.), начертавшая слова „по беловому автографу“, самого автографа-то и не касалась».

Вот примеры, показывающие, что составитель «Словесного древа» (ниже «СД») действительно работал не только со стихотворной, но и с прозаической частью подлинников клюевских писем Блоку.

Письмо конца сентября — начала октября 1907 г.:

«ЛН» (с. 462): «Отныне нет смерти на земле…»

«СД» (с. 164) и автограф: «Отныне нет Смерти на земле…»

Письмо июля — августа 1908 г.:

а) «ЛН» (с. 472): «…больше хочется слышать что-нибудь от Виктора Сергеевича…»;

«СД» (с. 170) и автограф: «…больно хочется слышать что-нибудь от Виктора Сергеевича…»;

б) «ЛН» (с. 472): «…ст<анция> Маршенская…»;

«СД» (с. 170) и автограф: «…ст<анция> Мариинская…»

Письмо ноября — декабря 1908 г.:

«ЛН» (с. 480): «…не посмотрел перевод…»

«СД» (с. 175) и автограф: «…не посмотрел на перевод…»

Другое дело, что «гипноз первого прочтения» клюевских текстов, зафиксированный в «ЛН», в случаях, продемонстрированных К. Азадовским, оказался сильнее и помешал В. П. Гарнину увидеть подлинное авторское написание, а значит, и дать в «Словесном древе» аутентичный автографу текст…

Разумеется, может иметь место не только внешний гипноз, но и, так сказать, «автогипноз». Под его влиянием искаженный текст первой публикации в дальнейшем продолжает воспроизводиться самим публикатором даже тогда, когда он изначально ставит перед собой цель — выявить и исправить свои прежние ошибки.

Такие примеры можно найти и в повторном издании писем Клюева к Блоку (2003), выполненном К. Азадовским.

Приведу лишь один из них (письмо от 4 ноября 1909 г.). Публикатор и в 1987, и в 2003 гг. напечатал:

«Жду не дождусь от Вас письмишка, вот уже почти два месяца…».

Между тем в автографе стоит:

«Жду, — не дождусь от Вас писемышка вот уже почти два месяца…».

Кардинальное смысловое и интонационное отличие подлинных клюевских слов от того, что обнаруживает читатель в печатном тексте под именем поэта, очевидно…

Прекрасно известно, что от ошибок такого рода не застрахован ни один человек, публикующий текст по рукописи. И потому бурная демонстрация К. Азадовским раздражения по поводу текстологических оплошностей В. П. Гарнина выглядит, прямо сказать, наигранной.

Оплошности эти — на самом деле лишь повод для громоизвержения. Причина же (подобное неоднократно случалось с уважаемым рецензентом и раньше) неизменно одна — всякий раз К. Азадовский встаёт грудью на защиту приоритетов, которые считает ему принадлежащими (будь это даже, как здесь, приоритеты его собственных ошибок).

…А ведь кому-то, наверное, приходится иной раз и пожалеть о тех недавних временах, когда печать в России управлялась централизованно. Тогда стоило просигнализировать о неугодном материале, готовящемся к печати (или начавшем печататься, или уже напечатанном), в ЦК (обком, райком) КПСС письмом — или, если уж очень подпирало и чтобы было вернее, отбить телеграфные депеши в несколько более или менее высоких адресов, — и можно было не сомневаться: сигнал непременно будет услышан, а те или иные меры — приняты.

Сейчас слать депеши некуда. Нашел человек деньги на издание книги — и она будет издана в виде, представленном инициатором к печати, то есть: почти всегда — без рецензирования, нередко — без редактуры и — чаще всего — без профессиональной корректуры. И здесь я полностью согласен с К. Азадовским, который с горечью пишет «о дилетантстве и дилетантах, заполонивших сегодня в России науку, издательское дело, книжный рынок», и подчеркивает: «Речь не об отдельных просчетах — обо всей „системе“».