Наш Современник, 2004 № 01

А русские не эмигрировали всей массой из новых суверенных государств по той же, быть может, причине, по какой русские не бегут из обобранной, униженной России. Народ, обрусивший великое пространство, переживает состояние, не имеющее аналогов в истории. 20 или 30 миллионов — отрезанный ломоть?! Уже и не русские, не россияне, а “русскоязычные”, на политическом жаргоне нынешней власти... Но ведь и не диаспора , с какой стороны ни посмотри. Не диаспора в Латвии, где русские составляют треть населения. Не диаспора на Украине, где восточные области говорят по-русски. Не диаспора в Казахстане... Русские живут по ту сторону сегодняшней границы, но на своей родной земле , в своих городах, в своих селах. У русских в “ближнем зарубежье” другое самосознание, чем у сформировавших в России свои диаспоры азербайджанцев, армян, грузин... И надо ли крити­ковать зарубежных русских за политическую неорганизованность, к примеру, на выборах в парламенты стран Прибалтики? Полезней было бы подумать: нужны ли русским в Эстонии или Латвии какие-то несколько парламентских кресел? Только для того, чтобы всякий раз оставаться в меньшинстве? О правах русских обязано заботиться большинство — сами эстонцы и латыши. И с ними все европейские правозащитники. А постоянно напоминать об этом, требовать, настаивать, применять необходимые санкции обязано прави­тельство России.

К сожалению, лишь недавно правящие верхи России предоставили неко­торые преимущества “русскоязычным” для получения гражданства на своей исторической родине. А до недавнего времени применялось обоснование для отказа: кто хотел уехать в Россию, тот давно мог и должен был это сделать, а теперь уже поздно. Неприязнь власти к миллионам русских, оказавшихся по ту сторону границы, возможно, объясняется еще и тем, что “русскоязычные”, многое испытав и многое осмыслив, стали лучше разбираться в национальном вопросе и заметно обрусели в своем мировоззрении. В русской истории обрусение всегда усиливалось перед лицом опасности. “И мы сохраним тебя, русская речь,/Великое русское слово” — строки Анны Ахматовой, написанные в 1942-м, напоминают об известном высказывании Пушкина, чем был для русских русский язык при татарском иге и при литовском нашествии: “...он один являлся неприкосновенною собственностию несчастного нашего оте­чества”. Да и Сталин перед лицом опасности, грозившей СССР, тоже обру­сел, очень далеко ушел от тех взглядов, которые он определил в 1913 году в статье “Марксизм и националь­ный вопрос”. В войну были сняты многие ограничения с православной церкви — тоже обрусение России . Как и возрастаю­щее в наше время духовное влияние православия. И здесь ни к чему проводить социологические опросы с целью определения точного процента верующих. Именно для нашего времени Достоевский объяснил, что быть русским — значит быть православным. Россия переживает нелегкие времена — и Россия принимает православие потому, что русеет.

 

Стала ли Россия “другой страной”?

 

Когда в феврале 2003 года нам с утра до вечера показывали визит во Францию В. В. Путина, в том числе и его встречу с французскими акаде­миками, на экране лишь на полсекунды и вдалеке можно было увидеть Элен Каррер д’Анкосс, первую в истории женщину во главе Французской академии. А ведь, казалось бы, именно ей следовало уделить особое внимание — русской по происхождению, специалисту по русской истории. К тому же Элен Каррер д’Анкосс всегда с уважением говорит о В. В. Путине.

Но российские телевизионщики знают свое дело. Главе Французской академии не могут простить ее отзыва об утопиях Бжезинского, предрекаю­щего упадок России: “Весьма антирусская политика, которая ничего общего не имеет с научным подходом”. К тому же Элен Каррер д’Анкосс — не поклонница теории конфликта между цивилизациями Хантингтона, одной из основополагающих в экспансии глобализма. Она сказала в интервью русскому журналисту: “Дело в том, что Хантингтон “впихивает” весь ислам в одну кате­горию. Но есть ислам экстремистский и нормальный, просвещенный, чему примером многие века служила Россия, где мирно уживались многие религии — особенно православие и мусульманство”. И дальше она сказала в этом интервью о прямой заинтересованности США в “конфликте цивили­заций”, сказала еще в 2000 году, задолго до нападения на Ирак: “Их политика — разжи­гать под прикрытием ислама очаги напряженности, преследуя свои цели”.