Наш Современник, 2003 № 11

Шмыгая между гор на своем допотопном самолетике, мы добрались на другой день снова до Луангпрабанга. Тут возле аэродрома нас встречала необычно веселая процессия. Буддийские монахи в оранжевых мантиях разбрасывали лепестки роз, били в бубен, кто-то трещал на трещотках, звучала музыка. Свадьба? Нет, что вы! Человек умер?! Ну да, он ведь переме­щается в другой мир, мир спокойствия и созерцания. Ошеломленные, мы смотрели, как от нас удалялась, пританцовывая и напевая, толпа людей, сопровождающих уже спокойного своего собрата.

…А в нашем мире было неспокойно. В Афганистан ввели войска. Они выполняли свой “интернациональный долг”. Каким пролетариям-интернацио­налистам Афганистана понадобилась наша помощь? Почему из страны лояльного к нам Востока Афганистан становился базой враждебных нам сил? Почему мусульманский зарубежный мир, в который мы вложили столько средств для борьбы с “американским империализмом”, стал к нам в одночасье враждебен? Трудно было ответить на эти вопросы. Освещать военные действия было тяжело, писать надо было эзоповым языком, цензура просеивала все сообщения, превращая их в безопасную кашицу.

В общем, все это нужно было переложить на язык газеты. Сделать доступ­ным, понятным и не столкнуться “вусмерть” с властью.

Ребята же наши ездили в войска, писали честно, но выходили на полосу часто “фитюльки”. Особенно много приобрел афганских друзей Володя Снегирев, пригласивший меня позднее в баню с первым послевоенным Героем Советского Союза из Чечено-Ингушетии Русланом Аушевым. Тогда Руслан был скромным парнем, не хвастался, слушал собеседника. Нам он понравился.

 

КОЛЛЕКТИВ

 

Коллектив “Комсомолки” был неоднороден. В нем были люди с необхо­димой амбицией и “темные лошадки”, профессиональное мастерство подчас соседствовало с невежеством, были люди героического склада и боязливые, если не сказать больше. Были открыватели и были накопители. О многих можно сказать доброе слово, о некоторых лучше и умолчать. Но все-таки как не сказать о Василии Пескове! Э, подумает умудренный читатель, он же ритуальный тотем, почти “священная корова” в газете, его никто не трогает. Нет, не поэтому. Когда я пришел в газету, то некоторые добро­желатели сказали: он тебе не помощник, пишет только про зверюшек и листочки, смотри, как “обложен” этой либеральной братией — они его и раздувают, и поощряют. Но Василий был лучшим помощником, ибо делал он свое дело, свои материалы безупречно, профессионально и интересно, радел за нашу землю, за нашу природу. А это и была реальная помощь. Чаще всего он действительно писал о природе. Но как важно было в наш индустриальный век не отучить человека от тихой речки, зеленой травы, дать возможность ему полюбоваться каплей росы. Это с великим мастерством, а главное — с душой и делал Василий Песков. И вот эта чистота его помыслов и привлекала к нему многих людей. Особенно любили его, к удивлению, военные, космонавты. Наверное, устав от выстрелов, грохота орудий, лязга танков, резких команд, космической невесомости, они с благоговением погружались в утреннюю рассветную тишину, созерцали резвящуюся бабочку, любовались веткой калины. А ведь это был и их мир, мир их детства, ибо армия-то наша была рабоче-крестьянской, то есть родиной большинства из них были села и маленькие городки. Василий Михайлович платил им той же любовью, и вдруг неожиданно появлялась в газете полоса неизвестных материалов о маршале Жукове, публикации о той или иной битве, о герое-солдате. Может быть, самый лучший репортаж о первом полете в космос, о Юре Гагарине был у него. Он искренно любовался нашими космонавтами. Агитпроповцы с кислой миной выговаривали: “Ну, что у вас о войне, о космосе пишет натуралист-ботаник?” А Песков действительно ощущал суть войны, знал душу человека и понимал, что в отрыве от земли — на орбите важно помнить ее родниковую чистоту, ее луга и рощи. И в этом смысле был он тонкий психолог, аналитик, академик, да и только. Правда, перед одним его юбилеем я попросил его  личное дело и с удивлением узнал, что когда его принимал на работу в воронежскую “Молодежку” главный редактор Борис Стукалин (буду­щий председатель союзного Комитета по печати), то у Василия даже среднего образования не было.

Я и сейчас не знаю, есть ли у него аттестат об оном, но то, что он великий знаток природы, души и слова, не сомневаюсь нисколько.