Наш Современник, 2003 № 09

С этой стороны  нас опоясали колючей проволокой. Это не привычная с детства прямая ржавая проволока с тупыми колючками, а серебристая, в виде колец, с тонкими лезвиями, которые, говорят, режут, как бритва. Похоже, импортная. Со стороны американского посольства проволоки нет: стыдно. Но вездесущие журналисты все же ее сфотографировали. Да еще Руцкого на ее фоне. Редкий кадр! Но кто увидит его в нашей стране?..

 

*   *   *

В первые дни блокады внутри здания все как обычно: чистые лестницы с красными бархатными дорожками, тишина кабинетов и даже буфеты работают. Только ассортимент не тот — исчезли пирожные, конфеты, различные салаты, а также вкусные пирожки и булочки, приготовленные в собственной пекарне. На витрине одни бутерброды: на черном хлебе два тоненьких ломтика вареной колбасы или сыра. Вода минеральная и клюквенный напиток. Тем же кормят в столовой на шестом этаже, где организовано трехразовое бесплатное питание для добровольцев, несущих дежурство на баррикадах, депутатов и работников аппарата. Норма — по три бутерброда и по стакану воды на завтрак, на обед и на ужин. Горячая, вернее, чуть теплая пища (суп и одна сосиска с кашей) появилась, когда по инициативе Патриарха начались переговоры между Верховным Советом и правительством. Тогда же и включили свет.

Электричество, горячая вода и центральное отопление были отключены в начале второй недели блокады. Вечерами в непривычной темноте длинных коридоров люди передвигались вдоль стен, рискуя столкнуться друг с другом, если нет в руках свечи или электрического фонарика. Такая роскошь далеко не у всех, правда, на постах охраны и в служебных кабинетах свечей хватает. Вместе с освещением исчезли чистота и строгость государственного учреж-дения. Консервные банки с окурками у окон, мусор и грязь в туалетах, которые пришлось убирать на общественных началах. Вызвались несколько добро-вольцев, в их числе и я. Женщины, не исключая депутатов, помогают мыть посуду в буфетах и в столовой. Холодной водой — другой нет. Кипяток для чая можно получить в ограниченном количестве у костров. Но кто-то догадался разжечь во дворе костер специально для буфета — и появился чай. Служба питания работает почти круглые сутки. Говорю знакомой буфетчице: “Вы герои”. В ответ она пожимает плечами и говорит грустно: “Кому нужно такое геройство!”

 

*   *   *

При свечах и лампах-вспышках фоторепортеров проходит Съезд депутатов. Заседания короткие. Заслушивают сообщения о политической обстановке. Принимают постановления, обращения. Съезд продолжается, несмотря на блокаду. Правда, депутатов поубавилось. С каждым днем все больше пустых мест в зале. Кто-то перебежал на сторону Ельцина, кто-то пытается работать “на воле” — в Краснопресненском райсовете, кто-то просто ушел в кусты и отсиживается у себя дома.

Голосуют руками, хотя на табло загораются фамилии выступающих. Электроэнергию экономят для самых крайних случаев. Здание снабжено автономной электростанцией, работающей на солярке. Но машины с топливом, конечно же, не пропускают. Свечи — у каждого депутатского места и симметрично расставленные на столе президиума. Раньше я мечтал попасть на заседание съезда в Кремль, но не удалось. А теперь работникам аппарата позволено сидеть рядом с депутатами. Что ж, этот съезд стоит всех кремлевских.

В перерыве между заседаниями депутаты и аппарат собственными силами устраивают концерт. Отыскиваются и поэты, и композиторы, и исполнители. Душа концерта — депутат Челноков. У него прекрасный голос и организаторские способности.

Наверное, это единственный в мире парламент, который пел во время осады и который столь необычная судьба связала особыми, почти кровными узами. Не знаю, сохранится ли эта связь, когда судьба вновь рассеет депутатов по разным уголкам России.

 

*   *   *

Ночью обычно спалось плохо. Холодно и жестко лежать на составленных вместе стульях. Хождение по коридорам ограничивалось — можно было ожидать всякого. Иногда в темноте перед тобой вспыхивает фонарик внутренней охраны, у тебя проверяют документы и требуют пройти на твое рабочее место. Отсиживаться можно в буфете, откуда по ночам не выгоняют, и на нашем (третьем) этаже у окна рядом с лестничной клеткой, где дежурят знакомые охранники. Отсюда хорошо видно, что делается на улице. Напротив темнеют окна гостиницы “Мир”, набитой вооруженными людьми. Оттуда тоже за нами наблюдают. Время от времени ярко, точно просверливая нас, загораются фары приближающихся к нам со стороны города милицейских машин. В просвете между домами, на далеком Садовом кольце, как чиркающие спички, мелькают огоньки городского транспорта.