Наш Современник, 2003 № 06

11 октября, четверг. Я уже писал, что на обратном пути, только спустившись с самого пика, мы перепутали на развилке тропу и принялись спускаться не по той довольно пологой дороге, по которой поднялись, а по почти отвесной, которую проложили здесь монахи. Это было невероятно тяжело, мышцы икр напряглись и с непривычки онемели, но дорога эта запомнится на всю жизнь. Сползая с камней, среди которых не было ни одного, что не стоял бы, приваренный цементом, прочно и неколебимо, я все время думал о невероятном подвижническом труде, вложенном здесь неизвестными строителями. В конце тропы стал виден нависающий над нами монастырь Святой Екатерины. Я еще не предполагал, какие редчайшие переживания мне выпадут в нем.

Зря мы ругались из-за так называемого сухого пайка. Нашу компанию, спустившуюся с горы, повели “за счет фирмы” завтракать. Нас всех, постояль­цев разных отелей с изысканной кухней, не смутили ни скромно нарезанные помидоры, ни мисочки с вареной фасолью, а тех, кто следит за своей фигурой, не разочаровала и разнообразная, скромная на вид местная выпечка.

В монастыре я купил за 10 фунтов тоненькую книжечку-путеводитель, содержание которой и повторял наш экскурсовод Али. Вмещала брошюрка и много других сведений, о которых Али не говорил. Тем не менее и эта хорошо составленная книжечка не может передать огромного впечатления, производи­мого монастырем.

Последнее, что нам показали там, был реликварий. Я знал об этой традиции средневековых монастырей по роману Умберто Эко “Имя розы”. Здесь почти та же ситуация. В монастыре, зажатом между горами, есть крошечное, на шесть мест, кладбище. Здесь покойник лежит три года, а потом его останки выкапываются и переносятся в реликварий, полуподвал, неплохо даже освещенный, одна часть которого занята грудой черепов, а другая — сложенными штабелями косточками. Все это лежит за стеклянными стенками. Реликварий еще и туристический объект показа. Каждый монах готов послужить обители еще после своей смерти!

Экскурсию в реликварий проводил монах, говорящий no-русски. Двадцать два года назад он окончил филфак, и его выбор и служение были вполне оправданны. Для нашей группы он говорил очень убедительно и ясно. Говорил о грехе и покаянии, о необходимости раскаиваться и исповедоваться. Надевая фелонь, иерей в служении своем изображает Господа, принесшего Себя в оправдание за людей, и потому должен облекаться правдой при всех делах своих. Но разве не Бог устроил и обустроил этот жестокий мир? Почему все, кто жил до Христа, праведно они жили или нет, все пойдут в ад? потому что на них не лежит печати священного крещения? Именно так сказал в реликварии святой отец-филолог. Пятнадцать веков назад, когда религия поднималась и оборонялась от окружающего ее идолопоклонства, быть праведными значило уйти от мира и своей жертвен­ностью показать преимущество новой религии. Но сейчас  есть еще и другие способы возносить хвалу божественному устройству мира. И почему в Божье царство не войдут люди, которые не были крещены по причине отсутствия обряда Крещения?

Из реликвария мы пошли по пыльной дороге к автобусу мимо добротных строений, мимо старого и нового монастырского сада. Каждый монах знает, что его череп будет в реликварии анонимно. А может быть, столь же анонимно и бессмертие? Как бы там ни было,все равно аккуратно монахами поливаются молодые деревья, которые увидят чужие и незнакомые люди.

Во время путешествия назад заснуть почти не удалось. С нагорья по шоссе автобус долго спускался вниз. Сначала шли горы темно-коричневого, почти красного цвета. Потом черного. Редко встречаются истерзанные жарой и ветрами деревья. Каждое такое деревце рассматриваешь как чудо. Иногда видятся выгороженные из каких-то платков и ковров палатки бедуинов, кое-где лежат верблюды. Что они едят, где пасутся? Большие кузнечики пустыни. Верблюдов почему-то жалко, но ведь они живут в своей естественной среде. Как же хочется некоторым людям навязать другим свое представление о счастье.

Весь вечер зализываем свои раны. Спим, читаем, в восьмом часу пытаюсь пройти по городу, ноги совсем не ходят. Есть не хочется. С. П. отказывается от ужина и разгружает тот сухой паек, который нам дали в отеле: прошелся по кексу и крутым яйцам, потом, естественно, будет жаловаться на крепость желудка. Спать легли часов в девять. Увиденное произвело слишком большое впечат­ление. Ощущение, что приобщился к каким-то серьезным внеземным тайнам.