Наш Современник, 2002 № 06

Скажут, что эти строки из ахматовской “Поэмы без героя” не имеют к Бунину ровно никакого отношения? Может, и не имеют... Но ничто ведь не мешает читать стихи поверх стесняющих поэтические горизонты биографических барьеров. “Поэма без героя” — слишком многозначное произведение, она создавалась в течение четверти века, и кто может знать, сколько разных, порой противоречивых мыслей могла вложить Ахматова в свою шкатулку с “тройным дном”, как она сама назвала свою поэму.

Бунин не стал для Ахматовой “милым мужем”. А мог бы стать им, предположим, в 1906 году, когда был ещe свободным человеком, и мог бы встретиться с 17-летней Анной Горенко в Лустдорфе, где она в то время жила на даче у тетки, а он гостил на даче у своего ближайшего приятеля Александра Митрофановича Федорова. И тогда многое могло бы пойти по-иному в истории русской литературы.

Во всяком случае, теперь все более ясным становится, что у Анны Андреевны Ахматовой было две биографии: одна — каноническая, ею самой узаконенная и приведенная в порядок, но все же “мнимая”, и другая, подлинная, скрытая ею самой от себя, а тем более от читателей. Но, как ни скрывала эту свою подлинную биографию Анна Андреевна, особенно в последние годы жизни, ее отзвуки слышатся в ее стихах. Поэтому изучение реальной биографии поэта ничуть не менее важно, чем смакование ахматовской легенды, красивой, но в чем-то и ограничивающей наше представление о поэте.

То, о чем я здесь пишу, возможно, не понравилось бы самой Анне Андреевне. Так, она тщательно уничтожала все документы, не укладывающиеся в созданную ею легенду, а те, которые дошли до нас, сохранились, можно сказать, случайно. Еще больше документов, относящихся к раннему периоду ее творчества, пропало, и это заставляет нас заниматься предположениями, потому что прямые доказательства в целом ряде случаев просто отсутствуют. Анна Ахматова прожила долгую жизнь. Настолько долгую, что в нее вместилось как бы несколько жизней, не похожих одна на другую. Что касается памяти, которая, как известно, была у Анны Андреевны великолепной, то она была, прежде всего, избирательной. Анна Андреевна помнила все, но отнюдь не все вспоминала. Об этом она сама призналась в той же “Поэме без героя”:

 

Между “помнить” и “вспомнить”, други,

Расстояние как от Луги

До сионских горних высот.

                                                            (1, 431)

 

Достаточно перелистать ее записные книжки, чтобы убедиться в том, что она умела забывать ничуть не меньше, чем помнить:

 

Я еще не таких забывала,

Забывала, представь, навсегда.

Я таких забывала, что имя

Их не смею теперь произнесть,

Так могуче сиянье над ними

(Превратившихся в мрамор, в камею),

Превратившихся в знамя и честь.

                                                            (1, 347)

 

Она вспоминала иначе — в стихах. В стихах, написанных совсем по другому поводу, обращенных совсем к другому человеку, отразился, однако, весь ее огромный человеческий и женский опыт; в них, в стихах, живет ее подлинная биография! И только читая стихи, можно в эту биографию заглянуть.

 

Друг о друге мы молчать умеем,

И забыл ты мой проклятый дом.

 

Ты забыл те, в ужасе и муке,

Сквозь огонь протянутые руки...

                                    (1, 275)

 

Они действительно умели молчать друг о друге. У Ахматовой были запретные темы для разговоров, и об этом хорошо знали ее друзья. Одной из таких тем был Бунин. Расспрашивать о нем Анну Андреевну было далеко не безопасно. Один из известных московских остряков, литератор Михаил Давыдович Вольпин, довольно бесцеремонно приставал к Ахматовой с вопросами, касающимися интимных сторон ее молодой жизни. Тут важен контекст, потому приведем фрагмент беседы М. Д. Вольпина с В. Д. Дувакиным, состоявшейся в 1975 году:

 

“Вольпин. Ей очень приятно было вспоминать все-таки свою далекую молодость. Но она ненавидела Бунина. Слово “Бунин” при ней нельзя было говорить. И когда я, забыв однажды, при ней процитировал: “Хорошо бы собаку купить” — ей-богу, это могло кончиться ссорой.

Дувакин. Почему так?

Вольпин. Он очень ее обидел, по-моему, но она уверяла, что он скверный поэт и пошляк и... Ну, в смысле отношения к революции она права.

Дувакин. Не только к революции, но и к женщинам.

Вольпин. Да? Это я меньше знаю”3.

 

Мы тоже знаем “в смысле отношения Бунина к женщинам” меньше. И чем конкретно мог обидеть Иван Алексеевич Аню Горенко, судить не беремся. Мы ведь даже наверняка не знаем, были ли они знакомы. Но вот стихотворение Бунина, написанное в 1906 году, которое автор, по свидетельству Веры Николаевны Буниной, неоднократно читал в присутствии публики. С этого стихотворения, собственно, и начинается “двух голосов перекличка” — Ахматова не только его держала в “сокровищнице своей памяти”, но и через полвека с лишним вступила с ним в диалог.

Образ Джордано Бруно, мыслителя и мученика, погибшего в огне, хотя и не встречается в поэзии Ахматовой, но перекликается с такими ее любимыми героинями, которых постигла та же участь, как Дидона и Жанна д’Арк.

ДЖОРДАНО БРУНО

 

“Ковчег под предводительством осла —

Вот мир людей. Живите во Вселенной.

Земля — вертеп обмана, лжи и зла.

Живите красотою неизменной.

 

Ты, мать-земля, душе моей близка —

И далека. Люблю я смех и радость,