Наш Современник, 2001 № 04

Но роль Павла Кудинова оценивается Шолоховым более скромно и сдержанно, чем в его собственных показаниях и историческом очерке. Эта достаточно скромная оценка Кудинова заложена в самом первом представлении его Шолоховым читателю: “Суярова на должности командующего объединенными повстанческими силами сменил молодой — двадцативосьмилетний — хорунжий Кудинов Павел, георгиевский кавалер всех четырех степеней, краснобай и умница. Отличался он слабохарактерностью, и не ему бы править мятежным округом в такое бурное время, но тянулись к нему казаки за простоту и обходительность. А главное, глубоко уходил корнями Кудинов в толщу казачества, откуда шел родом, и был лишен высокомерия и офицерской заносчивости, обычно свойственной выскочкам...

Начальником штаба выбрали подъесаула Сафонова Илью...” (3—4, 142).

Как покажет последующее развитие событий в романе, главным проявлением слабохарактерности Павла Кудинова была его зависимость от “кадетов”, подыгрывание их интересам за счет интересов казачества.

И здесь нельзя не удивляться проницательности молодого писателя, который постиг не только точный возраст командующего — 28 лет, — но и его непоследовательность в сложной борьбе интересов и влияний, проявлявшихся в ходе восстания, разобрался в непростой гамме этих сложнейших взаимоотношений. Для исторической науки, благодаря архивным изысканиям, непростой характер этих полных противоречий взаимоотношений стал ясен только сейчас.

Но, прежде всего, кто такие “кадеты”, и почему “кадеты” чуть ли не бранное слово, которое буквально не сходит с уст Григория Мелехова и его товарищей в романе “Тихий Дон”?

Как известно, основы Добровольческой армии были заложены генералами Алексеевым и Корниловым в ноябре-декабре 1918 года в Новочеркасске и Ростове-на-Дону. Прибыв на Дон, на встрече с Донским правительством генерал Алексеев заявил, что “Союзом спасения России”, организовавшимся в октябре 1917 года в Москве, главным образом из представителей кадетской партии, ему, генералу Алексееву, поручено было спасение России, с какой целью он и приехал на Дон. Добровольческую армию сформировали кадеты, вот почему к “добровольцам” и прилипла эта, ставшая уничижительной, кличка. А поскольку, начиная с января 1918 года, командующий Добровольческой армией генерал Деникин стал командующим всеми силами Юга России, включая и Донскую армию, — пренебрежительное прозвище “кадеты” стало общеупотребительным на Верхнем Дону применительно как к деникинцам, так и к красновцам.

В силу крайней непопулярности “кадетов” в массе простого казачества они были вынуждены держаться в тени и опираться на фигуры вчерашних фронтовиков, близких к народу, пользующихся доверием казаков, даже если они и были близки к прежней “красной” власти, которая предала казачество. Вот почему, готовя восстание, “кадеты” вышли на Павла Кудинова, — офицера из народа, полного Георгиевского кавалера, пользовавшегося уважением среди казаков. А он, в свою очередь, привлек к восстанию еще одного полного Георгиевского кавалера, Харлампия Ермакова, участника не только германской, но и — совсем недавно — гражданской войны на стороне красных. Такие люди — вчерашние фронтовики, в недавнем прошлом симпатизировавшие большевикам, в декабре 1918-го заключившие с ними договор и открывшие фронт Красной Армии, а сегодня вставшие на сторону повстанцев, были особенно ценными для организаторов восстания, потому что именно через них можно были наиболее эффективно влиять на массу казачества.

Вчерашние фронтовики, вернувшись в январе 1919 года домой, занимали достаточно высокие посты — тот же Павел Кудинов был вначале адъютантом Фомина, а потом руководителем военного отдела Вешенского исполкома, что облегчало ему участие в конспиративной подготовке восстания.

О том, что Павел Кудинов не был сторонним наблюдателем при подготовке Вешенского восстания, свидетельствуют воспоминания жителя Вешенской станицы П. П. Лосева: “В час восстания в Вешенской красноармеец караульной роты Василий, живший со мной во флигеле, отступая от восставших, выполняя, по-видимому, приказание командования, забежал в дом и крикнул: “Товарищ Кудинов! Контра восстала!” (Кудинов был в это время советским военнослужащим.) Василий побежал через Дон, а я остался в переулке. Я видел, как торопливо выбежал из дома вооруженный Кудинов. Он был в полушубке, крытом зеленым шинельным английским сукном, серой папахе, в высоких офицерских сапогах... Увидев Василия уже далеко на льду реки, Кудинов вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Скоро красноармеец упал на лед, а Кудинов исчез с поля зрения”.