Наш эксперимент

Устыдившись своих мыслей, я вдруг подумал, имею ли я право судить своих родителей. У них – своя жизнь, а меня – своя. Впервые в своей жизни я, встав из-за стола, вместо благодарности поцеловал мою мать и моего отца в щеки. Родители переглянулись. Я понял, что им не понятно, что происходит со мной.

– Ты не болен? – спросила меня мать с беспокойством.

– Нет, – ответил я ей, улыбнувшись, – я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Просто, у меня очень хорошее настроение.

В школе на уроке обществоведения учитель говорил нам прописные истины из учебника, но я, слушая его краем уха, думал совсем о другом. Он говорил о конституции, которую, как я думал, кто-то написал для народа, и которую народ совсем не знал и не интересовался ею. Он говорил о законах, которые никто не исполнял. Он говорил о росте преступности в стране, о без духовности, пьянстве и распространении наркотиков, и о том, какие меры предпринимаются правительством. А я думал о том, что крайности ведут к состоянию смуты, спокойствие же – это совершенство человека и совершенство народа. И вдруг меня охватила гордость за мой народ, который несмотря ни на какие трудности, оставался спокойным. Оставаясь спокойным, он сам мог выпрямиться. Я понял, что в моей стране правительство живёт своей жизнью, а народ – своей. Отсутствие всякой реакции на правительство спасало народ от бед.

повернул голову к Кате и увидел, что она спокойно слушает объяснение учителя и думает тоже о чём-то своём. Я перевёл взгляд на других моих товарищей, учеников, сидящих за партами, и увидел в их глазах то же самое выражение. И я вдруг понял, что мы, ученики школы, понимаем в политике больше, чем взрослые. Потому что у взрослых с возрастом костенеют взгляды на жизнь, может быть, из-за их сложившегося уклада жизни. Мы же смотрим на будущее иными глазами и можем построить общество намного человечнее и справедливее.

И я подумал, что человек может воспринимать и почувствовать всё происходящее вокруг него и внутри него, когда его сознание ещё не отвлечено привязанностью к делам. Если остановить погоню за делами и их плодами, то личность будет естественным образом обогащать свой мир за счёт роста способностей восприятия.

Так и происходит с народом. Если правительство не будет навязывать ему своих дел, то народ сам обогатится. Если множатся законы и приказы, то от этого обогащаются только воры и разбойники. Законы и приказы сановников – это острое орудие в руках правительства. Как говорят даосы: «Прямотой управляется страна. Странностью используется войско. Отсутствием дел правителей удерживается мир. В мире много запретов – народ беден. У народа много становится орудий – в стране растёт мрак. Поэтому совершенный человек говорит: «Я в Недеянии, и народ сам изменяется. Я люблю покой, и народ сам выпрямляется. Я вне дел, и народ сам обогащается. Я вне желаний, и народ сам опрощается». Вот почему даосы не вмешиваются в наши людские дела, потому что крайние средства всегда крадут человека из Потока, уводят его от Пути к Истине.

Прозвенел звонок. Урок обществоведения закончился. Учитель, объяснив нам задание, вышел из класса. Но в голове у меня остался один вопрос, на который мне мог ответить только Егор. Я его разыскал на перемене и спросил:

– Скажи мне, почему принято считать у даосов, что применение крайних средств в поисках истины лишь затемняет её.

На что он мне ответил:

– Крайние проявления способностей нарушают гармонию и ввергают человека в смутное состояние. Нам только кажется, что гипертрофированные физические качества, обостренный интеллект или особые возможности психики нам помогают. Это не так, если мы пребываем в покое и лёгкости, то все наши возможности уравновешиваются, и мы в состоянии сделать больше, чем при использовании только одной какой-то даже очень развитой способности. Необходимо дать возможность всем заложенным в человеке потенциям духовного роста свободно развиваться по своим собственным законам, согласно с Дао. Совершенный человек говорит: «Я в Недеянии, и народ сам изменяется».

– Под словом народ он подразумевает своё тело? – удивлённо спросил я.

– Да, – ответил Егор. – Сентенции даосов многозначны. Под каждым их словом можно подразумевать как частное, так и общее. – Нельзя насиловать личность системами запретов, осуществляемых самим человеком или кем-то другим. Но вместе с тем не нужно забывать, что только при отсутствии противоречий в желаниях, прямоте воли человека в состоянии справиться с собой. Потому что подавление нежелательных стремлений – залог достижения прямоты. Однако внешние и внутренние ограничения личности приводят к истощению сил и обеднению внутреннего мира, борющегося с самим собой человека. Не случайно даосы говорят: «В мире много запретов – народ беден».

Слушая его, я как бы связывал внешний макромир с моим внутренним микромиром, и, проводя соответствующие параллели, начинал лучше понимать Поток Вхождения в Небесный океан Истины.

Прозвенел звонок. И нам обоим нужно было идти в свои классы на следующий урок.