Наш эксперимент

Я мог слиться с любым потоком, даже с этим утренним ветерком, который шевелил листвой на тополях под моим балконом. Я был бессмертным, вход в жизнь, и вход в смерть, казались мне одним выходом и входом. За этой дверью не было ничего, что бы меня удивило. Потому что я чувствовал вечное движение в этой двери, одни сущности из неё вылетали, другие влетали, но все они находились в общем едином потоке огромного Пути, ведущего на Небо. Я понял, что в это утро в лучах восходящего солнца передо мной блеснула Истина.

Это произошло как знак свыше с блеском утренних лучей. И я ясно увидел цель. И этой целью было раскрытие в себе света Истины. Я почувствовал, что всё в мире изменилось, и даже время. Оно текло совсем по-другому. И я почувствовал, что могу им овладеть, растянуть его до бесконечности, или сжать и ускорить до одного мгновения, если это будет мне нужно. Я почувствовал, что даже сам изменился, моё тело уже не напоминало грушу. От ежедневных тренировок я уплотнился и стал лёгким и подвижным как птица. Но главное, чего не было в моём сердце, это страха. Мне показалось, что я мог странствовать во всех трёх мирах: в мире небожителей и всех небесных светил; в мире смерти, загробных разрушающихся сил; и, уж конечно, в нашем прекрасном мире земного существования. Я вдруг понял все процессы, которые произошли в нашем городке в последнее время. Мне стали понятны моменты рождения и смерти, выходы и входы в эти миры. До меня вдруг дошло, что переход из одного мира в другой обязателен для людей, проживающих свою жизнь в обжорстве, пьянстве и низких помыслах. Их тела были уязвимы и для носорога и для тигра и для острия меча. Все они были слишком тяжелы, чтобы подняться над этими мирами.

Я понял, почему люди, вернувшиеся с кладбища, ничем не питались. Они жили своей внутренней энергией, энергией их души, которая им давала всё, что они хотели иметь. Но если стать легче и подвижнее пушинки, то можно свободно входить в один мир и переносится в другой. Но если стать ещё легче, то можно попасть в сонм небожителей, и попасть в разряд избранных, где один из десяти свободен от необходимости вхождения в какой-либо из трех упомянутых мной миров. Тогда можно слиться с пустотой, как Лао-Цзы, не умереть, а исчезнуть в Дао.

Итак, в это утро передо мной открылось два пути: стать даосом небожителем или остаться человеком. И я вдруг понял, почему Егор захотел последовать за вечной девой Хэ. Он стоял на пути совершенствования выше меня на одну или, может быть даже, несколько ступенек. Он уже был на пути к восхождению в бессмертие намного ближе меня, поэтому так боролся с мучительным выбором, остаться на земле или отправиться в путешествие на небеса. Но я всё же надеялся, что можно, оставаясь на земле, отдаться пути совершенствованию. Для этого человеку, стремящемуся вдохнуть, вобрать в себя истину, стоит только твёрдо стоять на пути духовного роста. И если проявить твёрдость в своём духовном развитии, то истина сама войдёт в нас и станет нашим дыханием и нашей жизнью.

Я видел, как дворники появились на улицах, примыкающих к скверу, и начали уборку мусора. Я слышал среди птичьих голосов, этих наших посредников между небом и землёй, монотонный шелест мётел дворников, очищающих мостовую от уже начинающих опадать с деревьев листьев.

И я подумал, что и душу свою человек должен постоянно держать в чистоте. Он не должен лениться, превращая своё тело в грушу. Правы даосы, утверждающие, что «прежде стремления к расслаблению, необходимо утвердиться в напряжении». Без этого не раскроются небеса, и невозможно будет увидать Истину. Совершенно верно они утверждают, что «расслаблению, открытости, непротивлению Высшему Началу должно предшествовать укрепление и напряжение всей воли человека. В противном случае состояние ослабления обернётся для него просто слабостью перед лицом тёмных сил. И вместо совершенной личности получится крайне уязвимый и, в конечном итоге, душевнобольной человек».

Я ещё раз полной грудью вдохнул в себя чистый утренний воздух и посмотрел в огромное бездонное синее небо, на котором не было ни одного облачка. И я почувствовал в своей груди вдруг такую свободу, что ощутил способность взмыть в это небо и раствориться в нём.