Нас больше нет

— Следующие две недели будут очень важными и напряженными, если… конфликт не уладится, то вы должны быть готовы покинуть страну из любой точки города, — продолжает Давид, ни на кого не обращая внимания. — Для этого каждый из вас сегодня же должен собрать рюкзак на экстренный случай. Никаких телефонов, планшетов, любых других гаджетов, по которым можно отследить человека, чтобы я там не видел.

— Как это никаких телефонов? — перебивает его возмущенная Настя. — Я не могу вот так вот взять и исчезнуть. У меня, вообще-то, блог, подписчики, контент, реклама…

— Настя, — грубо осаждает ее отец, — твои игрушки подождут. Перестань встревать в разговор и дай Давиду договорить наконец-то.

Сестра сразу же кривится, выражая свою обиду, в глазах появляются слезы. Она та еще актриса.

— Вам нужно взять с собой лекарства, в случае если вы что-то принимаете на регулярной основе, несколько пар сменной одежды, средства личной гигиены и то, что вы посчитаете необходимым и что поместится в рюкзак. Скорее всего, пережидать мы будем в наиболее безлюдных местах, поэтому покупать прокладки и тампоны будет негде, — жестко отрезал Давид, при этом сканируя меня и Настю взглядами.

Щеки Насти сразу же вспыхнули. Мне стыдиться нечего. Я с Давидом прожила полгода.

— Все это похоже на дешевый боевик, — вздыхаю я, поправляя непослушные волосы. — Может, мы просто сегодня ночью всей семьей уйдем в турпоход? Горы, палатки, природа. Там даже связь не ловит. И никто нас не найдет.

Давид и папа мою шутку не оценили. Сестра посмотрела так, словно я предложила ей зимой голышом искупаться. Зато Юра воодушевился. Глаза загорелись. А Юля сидела рядом с задумчивым и хмурым видом. Понимала, что грядут перемены и неизвестно, устоит ли на воде плот Смоленских или же пойдет ко дну.

— У вас есть два часа на сборы и на то, чтобы составить завтрашнее расписание дня. А я пока отвезу Леру в отель, чтобы она забрала свои вещи.

— Нет, с тобой не поеду, — выставляю перед собой руки.

— Поговорим на улице, — кивает мне Давид, идя к двери. Тем самым дает понять, что не хочет, чтобы кто-либо видел наши с ним препирания.

Я иду к воротам быстрым шагом. Солнце слепит глаза. Уверенно перебираю ногами, заставляя себя ни разу не обернуться назад.

Я знаю, что он идет за мной. Знаю, что он слишком упертый, чтобы отступить.

Я даже вижу его машину на подъездной дорожке.

Запоздало вспоминаю, что не вызвала такси. Достаю из кармана телефон. Разрядился.

Резко останавливаюсь, сделав глубокий вдох. Нужно просто смириться, пережить эти несколько недель и вернуться к прежней жизни, изобразив провал в памяти длиною дней в двадцать.

Я отсчитываю секунды до того момента, когда Давид поравняется со мной. Точно знаю, что сопротивление в данной ситуации бесполезно. Он не отвяжется.

— Едем за твоими вещами? — спрашивает так, словно уверен уже в том, что я сдалась.

— Если после этого ты исчезнешь из моей жизни — да. — Не смотрю на него, неспешно выхожу из двора.

Давид снимает с блокировки внедорожник. Я не жду приглашения, забираюсь на заднее сиденье сама, чтобы находиться на максимальном от него расстоянии.

Это не остается не замеченным Леоновым. Он одаривает меня хмурым взглядом, кивает своим мыслям и заводит мотор.

Он ведет плавно и неспешно. И несмотря на дискомфорт от быстрой езды, который остался у меня после аварии, именно сейчас я была бы не против, если бы он мчал по улицам на бешеной скорости. Лишь бы поскорее оказаться подальше от него.

Здесь пахнет им. Приходится опустить стекло, чтобы дышать стало легче.

— Кто этот человек, с которым ты сегодня встречалась? — внезапно спрашивает Давид, и мы встречаемся взглядами в зеркале заднего вида.

Я не сразу понимаю, о ком речь. Столько всего сегодня произошло, что встреча с Дамиром оказалась задвинутой на второй план.

— Просто заказчик, — пожимаю плечами, отворачиваясь к окну.

— Это ты для «просто заказчика» сегодня так оделась?

— Тебя как главу службы безопасности моего отца это точно не должно интересовать, — холодно и высокомерно осаждаю его.

— И все же? — спустя несколько минут молчания не сдается он.

— Я буду рисовать его портрет. Это все, что тебе стоит знать об этом человеке. И вообще, плохо твои люди работают, раз у тебя до сих пор нет на столе досье Дамира.

— Скоро будет, — сквозь зубы цедит он и крепче сжимает пальцами руль. Злится? — А портрет будешь рисовать лица или?..

Это «или» повисает между нами в воздухе. Решаю не выдавать сразу все козыри. Если ему так неприятно, что я буду рисовать голого мужчину, то пусть считает, что Дамир обнажится передо мной.

— Это уже не твое дело, Давид. Веди и не разговаривай. Отвлекаться за рулем — плохая привычка. Уж мне ли не знать, — невесело усмехаюсь я и опускаю взгляд на ноги.

— Конечно же, это мое дело, — заводится он, не желая оставлять эту тему. — Этот тип мутный какой-то. В ситуации, которая складывается, есть вероятность, что его могли к тебе подослать специально.

Я фыркаю.