Народ Великого духа

Мне падре Бонифаций ничуть не напоминал католических священников из нашего просвещенного века. Лучшие из них отправились за океан проповедовать дикарям, а на то, что осталось, и глаза бы мои не глядели. Стоило подуть ветру перемен – и только отдельные из них оказали сопротивление революционерам, а остальные либо бежали, либо покорились узурпаторам. Падре Бонифаций оказался священником совсем другой породы. Видно, что в нем яростным пламенем горит огонь Веры, и притушить это пламя не способны никакие обстоятельства, включая попадание в те времена, до рождения Девы Марии и младенца Иисуса, когда Творец единолично правит на небесах, не нуждаясь в помощниках. Человечество вельми еще невелико и неразумно, и пищит как новорожденное дитя в люльке.

Нельзя сказать, что я часто вступал в разговоры с падре Бонифациием; мы с ним все же были из разных веков. В начале седьмого века христианская церковь была единой, не делящейся на ортодоксальную и католическую, а уж о протестантских сектах никто и слыхом не слыхивал. История же кельтов меня интересовала мало; я знал, что эти люди проиграли свою войну с саксами и либо умерли, либо безвозвратно слились с победителями – и мне этого было достаточно. У нас во Франции было так же. Дворяне – это потомки франков-победителей, а простонародье происходит от побежденных галлов. История жестокая штука: если ты ослаб, то покорись тому, кто сильнее. Русские вожди нашего племени тоже сумеют без остатка переварить этих людей, так что уже через одно или два поколения их потомки и думать забудут о том, что когда-то их предки были думнониями из какого-то там клана Рохан.

Конечно, я заметил, что в меня по уши втрескалась знатная кельтская девушка по имени Шайлих. Девица хоть и крайне молода, но достаточно хороша собой, и в то же время мила и ненавязчива. К тому же она дочь лорда, а не какого-нибудь поселянина, что делает ее вполне подходящей кандидатурой в мои жены. Мы даже перебросились парой слов при посредстве того же падре Бонифация. Я задал прямой вопрос и в ответ получил скромный, но вполне определенный ответ. Вот бы сделать ее своей старшей женой вместо одной из двух моих соотечественниц, которые так и совали мне в нос своим женским естеством… Естество я нашел в другом месте, а их оставил не солоно хлебавши. Правда, о том, чтобы взять Шайлих в жены и о ее будущем статусе нужно говорить не с мужчинами, а с госпожой Мариной, так что это дело откладывается до возвращения к главному поселению, когда мы сможем заявить, что желаем вступить в брак по взаимному согласию. Моим темненьким женам новая кандидатка тоже понравилась и они сказали, что согласны взять ее в свою компанию и окружить всяческой заботой…

А кстати, они у меня тут же, на вахте. Мадам Алитина стоит впередсмотрящей на носу, а мадам Салитина и малышка Зася драят палубу, зачерпывая за бортом морскую воду деревянным ведром. Я не то чтобы надзираю за своими женами (они молодцы и делают все тщательно, не нуждаясь в понуканиях) – я их, как говорят русские, морально поддерживаю, а еще любуюсь на их стройные фигуры, пока они не понесли от меня первых детишек. Тут это просто: раз-два и готово. Вот об этих моих темных женах и задал свой первый вопрос падре Бонифаций, когда подошел ко мне, увидев, что я прохлаждаюсь без дела.

– Мой добрый друг Виктор, – издалека вкрадчиво начал он, – скажите, а почему все матросы на вашем корабле имеют кожу темного цвета? Я понимаю, что мужчин в эти времена не хватает, ведь они очень часто гибнут на войне и на охоте, но все равно, насколько я понимаю, в принявшем вас племени есть и белокожие дикарки…

– Знаете что, падре, – ответил я, – начать разговор следует с того, что в нашем племени нет дикарей и дикарок. У нас есть цивилизованные люди и те, кто стремятся таковыми стать; все дикари у нас снаружи, за пределом того круга, который называется «свои». И это было первым, что мне объяснили, когда я попал в общество созданное русскими вождями. Тут все, как когда-то сказал Христос: что нет ни эллина, ни иудея, и все между собой изначально равны: и темные, и светлые, и русские, и французы, прибывшие из двадцать первого века, и я, несчастный французский дворянин, попавший в этот Каменный век к началу начал из века восемнадцатого. У людей тут различаются только способности и заслуги. Лично я по итогам своей деятельности надеюсь быть оцененным достаточно высоко.

– Да, – кивнул отец Бонифаций, – я уже знаю, что князь Сергий ап Петр очень хороший христианин и создал почти идеальную общину, правда, пока не называя ее христианской. Но сейчас речь не о нем, а о ваших темнокожих спутницах, которые исполняют на этом корабле обязанности матросов…