Наркомы страха

Одна встреча у вдовы Томского с Ежовым действительно была, но не в первые дни после самоубийства мужа, а несколько месяцев спустя. 23 февраля 1937 года, выступая на Пленуме ЦК, Ежов заявил: «На днях жена Томского, передавая некоторые документы из своего архива, говорит мне: «Я вот, Николай Иванович, хочу рассказать вам один любопытный факт, может быть, он вам пригодится. Вот в конце 1930 года Мишка… очень волновался. Я знаю, что что-то такое неладно было. Я увидела, что приезжали на дачу Васи Шмидта (бывшего зампреда Совнаркома, близкого к Рыкову, Бухарину и Томскому. — Б. С.) такие-то люди, он там не присутствовал. О чем говорили, не знаю, но сидели до поздней ночи. Я это дело, говорит, увидела случайно. Я почему это говорю, что могут теперь Васю Шмидта обвинить, но он ничего не знает». Я говорю: «А почему вы думаете, что он ничего не знает?» Потому, что я на второй день напустилась на Томского и сказала: ты что же, сволочь такая, ты там опять встречаешься, засыпешься, попадешься, что тебе будет?» Он говорит: молчи, не твое дело. Я с ним поругалась и сказала, что я еще в ЦКК скажу. Потом пришел Вася Шмидт, я на него набросилась: ты почему даешь квартиру свою для таких встреч? Он страшно смутился и говорит: я ни о чем не знаю. Вот она какой факт рассказала. Таким образом, это не только показание этого самого Шмидта, но это совпадает и с тем разговором, который у меня с ней был при встрече».

По всей вероятности, когда младший сын Томского говорил о беседе матери с Ежовым, он имел в виду именно эту, февральскую встречу: за давностью лет память переместила ее на день после отцовского самоубийства. Трудно отделаться от впечатления, что Николай Иванович исказил то, что на самом деле говорила вдова Томского. Вряд ли Мария Ивановна действительно подозревала супруга в антисталинском заговоре. Да и в том, что Томский и его товарищи по партии встретились на даче Шмидта в отсутствие хозяина, никакого криминала не было. А вот когда Ежов упомянул «таких-то людей», он вполне мог иметь в виду и еще остававшегося на свободе Ягоду О его тесных контактах с правыми Николай Иванович знал из письма Томского, адресованного ЦК.

В конце августа или в сентябре 1936-го Ежов сообщил Кагановичу и Орджоникидзе, что человеком, толкавшим Томского на союз с правыми, оказался Ягода, который будто бы «играл очень активную роль в руководящей тройке правых, регулярно поставлял им материалы о положении в ЦК и всячески активизировал их выступление».

Перед этим Ежов по телефону связался со Сталиным. Тезисы к этой беседе (или ее запись) сохранились в до сих пор закрытом архиве Ежова в РГАСПИ. Их изложение опубликовано в 1996 году в книге Олега Хлев-нюка «Политбюро: механизмы политической власти в 1930-е годы». Николай Иванович настаивал на том, что Томский клевещет на Ягоду, сводя с ним старые счеты. Однако при этом глава ЦКК обвинил шефа НКВД в недооценке троцкистской опасности. «Лично я сомневаюсь, — писал Николай Иванович, — что правые заключили прямой организационный блок с троцкистами и зиновьевцами». При этом он отмечал, что «новый процесс затевать вряд ли целесообразно… Арест и наказание Радека и Пятакова вне суда, несомненно, просочатся в заграничную печать. Тем не менее на это идти надо… Стрелять придется довольно внушительное количество. Лично я думаю, что на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью. Понятно, что никаких процессов устраивать не надо. Все можно сделать в упрошенном порядке по закону от первого декабря и даже без формального заседания суда».

Насчет новых политических процессов Сталин держался иной точки зрения. А вот мысль о том, что «внушительное количество» оппозиционеров и просто почему-либо неугодных партийцев надо будет расстрелять без суда, в ускоренном порядке, ему понравилась, поскольку отвечала самым заветным чаяниям.

Вечером 25 сентября 1936 года Сталин и Жданов послали Кагановичу, Молотову, Ворошилову и Андрееву историческую шифровку за № 1360/ш. В отличие от большинства других шифровок, поступавших в Сочи и из Сочи — места, где любил отдыхать Сталин, — она была передана только по каналам партийной связи и не была продублирована по линии связи НКВД, чтобы Ягода не узнал ее содержания. Вот ее полный текст, ранее не публиковавшийся:

«Москва, ЦК ВКП(б) т.т. Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро.

Первое. Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД. Замом Ежова в наркомвнуде-ле можно оставить Агранова (Якова Сауловича Агранова, надзиравшего за интеллигенцией и дружившего, по должности, с Маяковским; Ежов расстреляет его 1 августа 1938 года. — Б. С.).

Второе. Считаем необходимым и срочным делом снять Рыкова с НКсвязи и назначить на пост НКсвязи Ягода. Мы думаем, что дело это не нуждается в мотивировке, так как оно и так ясно.