Наркомент

Стараясь не сосредоточиваться на этой головоломке, я вел машину по все новым и новым закоулкам да задворкам, надеясь обнаружить памятные башенки на трехэтажном строении еще до темноты. Ничего похожего на скопище богатых особняков не наблюдалось, и я притормозил возле стихийного рынка, образованного десятком бабулек и одним затесавшимся среди них нестарым пьянчужкой без верхней одежды, но зато с низкой вяленых окуньков. Общение с аборигенами сделалось очень оживленным, когда я уплатил злополучный доллар за стакан семечек, от которых, впрочем, тут же великодушно отказался. Определив по дружным взмахам рук примерное направление, я вернулся в машину и погнал ее на юго-восток. Там, по словам бабулек, находилась та самая сказочная страна молочных рек с кисельными берегами, где проживали местные буржуины.

Через десять минут мы действительно оказались в заповеднике новотроицкой элиты. Это было небольшое скопление разномастных домов, выложенных из бордового и желтого кирпича. Повыше или пониже, получше или поплоше, но все они еще издали бросались в глаза обилием архитектурных излишеств и солидным размахом. Не все особняки были достроены до конца, и только треть из них выглядели обитаемыми. Известное дело: как только у отечественного бизнесмена появляется капиталец, он немедленно приобретает крутую иномарку и затеивает стройку века, спеша отгородиться от нищего окружения тонированными стеклами и непреодолимой стеной. Однако денежки не только счет любят, они также обожают менять владельцев. Дурные по своей натуре, они уходят столь же внезапно, как и появляются – к новому счастливчику. А неудачник, очутившийся уже не в роскоши, а в долгах, как в шелках, спешно распродает имущество в надежде вернуть хотя бы половину вложенных средств. Потом все начинается сначала. Обитатели дворцов приходят и уходят, а сами дворцы остаются.

Судя по открывшемуся ландшафту, в Новотроицке мало кому удалось не только достичь благосостояния, но и сохранить его, достроив на земле свой индивидуальный обособленный рай. Геворкян, насколько мне было известно, достиг этой цели, хотя, возможно, он пришел уже на готовое и ему осталось лишь воткнуть вилку в глаз бывшего владельца или уронить ему на голову что-нибудь тяжелое.

Я узнал его резиденцию по стене и воротам с замысловатой вязью. Декоративные башенки, в которых могли разместиться разве что гнездовья крыс или летучих мышей, остались на прежних местах. А вот исполинская телевизионная тарелка оказалась развернутой к небу под иным углом: по-видимому, Геворкяну захотелось поймать парочку новых каналов, а может быть, даже установить прямой контакт с господом богом, явно благоволящим к его персоне.

У дома не наблюдалось ни души, короткая улочка тоже была пустынной, когда «Сааб», мягко покачиваясь на снежных ухабах, неспешно проплыл мимо. Тем временем я лихорадочно выискивал дом, в котором можно было бы устроить пункт наблюдения. Дважды проезжать по одному и тому же маршруту было слишком рискованно, поэтому выбор следовало сделать с первой попытки.

Прямо рядышком с особняком Геворкяна, за каменным забором, высилось еще одно трехэтажное строение. Снег у ворот выглядел нетронутым, дым из трубы не валил, незастекленные верхние окна напрашивались на избитое сравнение с пустыми глазницами. Дом казался совершенно необитаемым, хотя не был гостеприимно распахнут для каждого встречного. Нас тут не ждали, но зато не ждали тут и появления кого-либо еще, так что чужой особняк являлся идеальным убежищем для такого типа, как я, путешествующего с некоторых пор только инкогнито.

На этом, собственно говоря, улочка и заканчивалась, переходя в колею, бегущую через заснеженный пустырь в неведомые дали. Повернув направо, чтобы приметный «Сааб» оказался под прикрытием ограды, я проехал еще пару метров и заглушил мотор, сообщив Верке:

– Все. Приехали.

– И что теперь?

– Будем осваиваться на новом месте.

– Я в полярницы не нанималась, – буркнула она, неприязненно разглядывая дом, который казался пустынным и насквозь промерзшим.

– Пингвины тоже не нанимались, однако же зимуют в Антарктиде и молчат в тряпочку, – заметил я сухо.

– Я тебе не пингвин!

– Да? – притворившись удивленным, я уставился на Верку и, закончив разглядывать ее с ног до головы, с сомнением покачал головой.

Она задрала нос и хотела было уж надуться, когда внезапно прыснула, напоминая при этом маленькую девочку. Даже не верилось, что это юное создание вовсю нюхает кокаин и вытворяет еще кое-что похуже, как я убедился во время встречи с гаишниками.

– Монтировка в машине имеется? – поинтересовался я, дав Верке досмеяться до конца.

– А что это такое?

– Эх, молодежь, – вздохнул я и полез в багажник, где, на мое счастье, обнаружился целый набор инструментов.

Может быть, за это следовало сказать спасибо запасливому Мише-покойнику, но я мысленно поблагодарил того, кто неизмеримо предусмотрительнее всех нас, суетных смертных людишек, вместе взятых.