Наркокурьер Лариосик

Ваучер с Мотором каждый раз строились, каждый сезон, материалу было — море разливанное, но они всегда потребляли минимально, и им хватало: пеноблоки — с двух несущих сторон, доски — на перекрытие, пленка — на доски, кирпич — на пленку. С боков — брезент, под себя — картон от апельсинов, сверху — одеяла, каждый год свежие, суконные, по списанию с воинских частей, подушки — в основном с бытовых машин, с Москвы, с центра, где больше ломают. Ну, а по мелочевке: посуда — ложки, плошки, поварешки, одежа — от носков до тулупов и от сандалий с лаковым штиблетом до кирзы и галош на валенки, лекарства, непросроченные даже, ото всего — между насморком и обмороком, ну и хавка всякая, конечно, жратва, то есть: консервы, подмятые по железу, куры лежалые, но отличные, яйца с точками на просмотр и отдельно бой, в картонках, колбасы разные, с зеленцой по краю бывают и без, супы сухие, крошка макароновая и целые тоже, с овощебаз идет много — картошка, еще хорошая, лук репчатый, в середине совсем твердый — верхнее смахнешь, оно мягкое такое, само сползет, оботрешь — и в еду — в суп или так, в нарезку пускать можно, с чем-нибудь, ну а дальше десерты идут: первое дело — чай черный в листах — в пачках надорванных и вразвес, перестоявший, есть и в квадратиках, но он хуже и мелкий — пылью, торты новые совершенно, просто потому что некупленные остались, но исключительно свежайшие, с кремами и розами, дальше в стекле все: компоты, джемы — как варенье сладкие и без костей, горох мозговой зеленый и капуста-квашенка, попадалась мягкая, как каша, но была и хорошая — хрустела каждая по отдельности.

Была еще культурная часть, не сильно спросовая никем, но была: книжки разные, включая с томами, отчеты бухгалтерские в скоросшивателях — хорошо на разжижку, ну и газеты, журналы, кроссворды. Попадались математические справочники — Аусвайс раз заинтересовался и долго листал, учебники всякие — один раз свалились Ваучеру при разгрузке на темя прям в пачке — чуть его не убило тогда натурально, он потом из интереса развязал — познакомиться с характером убийской литературы — и обнаружилось двенадцать учебников, новых, по сопромату, Горного института, все одинаковые, сделанные в 1961 году…

В общем, жаловаться было грех, все было своим, кроме водки, но на нее обычно хватало от продаж или по обменной формуле: товар — водка — товар…

…А еще был май, самый конец, самое оно начиналось по всем видам жизни, кроме одного, не часто, но порой вспоминаемого все ж товарно-сырьевым братством вида, волнительного, нежного и плохо доступного…

…К обеду Мотор вернулся, принеся четыре белых «Завалинки», и они сразу налили. Аусвайс все еще дрых.

— Не будем ждать, — решил Ваучер, — оставим ему на потом.

Они выпили, покурили, потом выпили еще, а уж только потом — сразу еще по две подряд. Хорошо стало необыкновенно, как всегда.

— Эх, бабу бы щас какую, — мечтательно произнес Ваучер. — Для ласки жизни и покоя натуры счастья…

— Для покоя натуры не бабу надо, а женщину, — обиделся почему-то Мотор. — Уж я-то знаю эти дела. Знаешь, они есть какие настоящие? Э-э-э-э…

Из баб на их стороне были только Тонька-косая, что жила со старшим уже лет как десять и хранила ему верную неприкосновенность, Генриетта-висельная, бабушка-под-завязку, потому как она все время вешалась, и все время ее по случаю спасали свои же, с этой стороны, и уже никто серьезно не верил, что она повиснет когда-нибудь хорошо, да Маруха-плечевая, жирная тетка под пятьдесят, закончившая в прошлом году карьеру на трассе МКАД — Курск — МКАД горьковского направления и вышедшая сюда на пенсию по возрасту потребности и спроса на линии этого направления.

— А почему, собственно, плечевая? — спросил как-то Мотор у Аусвайса. — Плечи потому что здоровые у них или ноги — на плечи в кабине потому что?

— Ни то, ни то, — со знанием дела ответил Аусвайс. — Каждая такая обслуживает дорожное плечо, — он вытянул вперед руку и сделал отбивку другой на уровне плеча. — От сих до сих — ее кусок работы, по кэмэ если считать. Потом ей плечо меняют, а на это место другую посылают, для шоферского разнообразия дальнобоя. И так больше с плечей собирают всегда. А плечей этих знаешь, до хуя сколько?..

— …Где ж ее возьмешь-то, настоящую-то такую? — безнадежно поинтересовался Ваучер. — Они с неба, почитай, не валятся. Как Генриетта…

— Сам знаю, — буркнул Мотор и поднялся. — Отолью пойду, скоро с птицефермы машина будет. С синюхой этой дохлой, что Аусвайс всегда просит. Сейчас глаза разлепит, скажет — бульон давай, из синеньких.

Он скрылся за кустом, и там полилось. Внезапно струя прервалась — раньше положенного времени, если судить по выпитому, — потом все стихло…