Наркодрянь

— А кто же еще, — округлил глаза Антонио. — Больше некому.

— Ладно… — жесткие складки обозначились в уголках губ Пуританина. Пойдем.

Антонио не спрашивал: куда? Он и так знал.

Они поднялись по крутой заплеванной лестнице на четвертый этаж и остановились перед дверью квартиры Стэка. Антонио легонько толкнул ее, и дверь со скрипом отворилась.

Стэк валялся на своем топчане в том же положении, в каком его последний раз видел Пуританин в свой бинокль. Луч карманного фонарика выхватил из темноты его скрюченное тело с подогнутыми к животу коленями.

Пуританин решительно шагнул вперед, положил тяжелую руку на плечо Стэка и рывком перевернул того на спину.

Голова Стэка безвольно мотнулась, и остекленевшие глаза уставились в потолок широкими безжизненными зрачками.

Пуританин брезгливо отдернул руку и повернулся к Антонио.

— Этому тоже каюк.

Антонио пошарил лучом фонарика, и светлое пятно остановилось на использованном шприце.

Пуританин неспешно натянул на руки перчатки, достал носовой платок, аккуратно завернул в него шприц и пустую ампулу, которая валялась под трехногим столом, и спрятал добычу в нагрудном кармане.

— Смотаемся в «Наутилус»? — предложил Антонио.

— Угу, — согласился Пуританин.

В ночном дансинг-баре «Наутилус», несмотря на столь поздний, а верней, столь ранний час, все еще царило бесшабашное веселье. Разогретая спиртным и наркотиками публика вытащила на середину зала большой стол, и на нем лихо выплясывали две обнаженные красотки. При виде новых посетителей одна из них развернулась оголенным задом ко входу, низко наклонилась, сунула голову между ногами и показала Антонио язык.

— Браво, малютка! — поаплодировал ей Антонио и подошел поближе. Пуританин отловил за шиворот какого-то ошалевшего юнца и, для острастки ткнув его кулаком ниже пупа, сурово вопросил.

— Где хозяин?

Юнец осклабился и, радостно пуская слюни, захихикал:

— Он там, в баре, такой смешной… ха… ха… ха… А ты тоже смешной… хи… хи…хи…

Пуританин отпустил весельчаку подзатыльник, от которого тот улетел футов на двадцать, и направился к стойке бара. Антонио с сожалением оторвался от стриптиз-шоу и проследовал за ним.

Хозяин «Наутилуса», упитанный тип неопределенного возраста, что-то внушал своему бармену. Тот преданно таращил на шефа осоловелые глаза, покорно кивал головой в ответ, но на его тупой физиономии при этом не отражалось ни малейшего проблеска мысли.

— Эй, парни! — окликнул собеседников Пуританин. — Кто из вас хозяин этого борделя?

— Ну я, — сердито уставился на него толстяк.

— Надо поговорить, — не стал разводить канитель Пуританин.

— А ты кто такой? — грубо осведомился хозяин.

— А я от Хью Целителя, — подмигнул ему Пуританин.

— А… тогда заходи, поговорим, — сердитое выражение на лице толстяка сменилось милостивой улыбкой. Он кивнул на низенькую дверь за стойкой.

Пуританин без колебаний проследовал в заданном направлении и вышел в длинный, тускло освещенный коридор. По обеим его сторонам виднелись еще с десяток дверей, и Паоло искательно огляделся по сторонам.

— Последняя дверь направо, — подсказал хозяин. — Э! А ты куда прешься? — загородил он рукой дорогу Антонио.

— Он со мной, — пояснил Пуританин.

— Так бы и говорил. Ну идем.

Хозяин завел их в маленькую комнату без окон, всю заставленную какими-то ящиками. Он предусмотрительно запер дверь на задвижку и повернулся к Пуританину:

— Ну, сколько вам?

Жилистый кулак Пуританина, туго обтянутый перчаткой, мелькнул в воздухе и влепился в переносицу толстяка. Хозяин «Наутилуса» отлетел назад, тяжело шмякнулся спиной и затылком и быстро сполз на пол.

Пуританин склонился над ним, вытащил из куртки сомлевшего толстяка пистолет и сунул себе за пояс. Затем выдернул из кармана тонкий капроновый шнурок и захлестнул его вокруг жирной шеи хозяина. Тот уже очухался и испуганно захлопал короткими ресницами.

— Что ты подсунул Стэку сегодня вечером вместо героина? — выдохнул ему в лицо Пуританин.

— Я… я не знаю никакого Стэка, — пролепетал хозяин.

Пуританин натянул шнур, и тот впился в шею толстяка.

Лицо хозяина побагровело. Он широко раззявил рот и зашлепал толстыми губами, пытаясь что-то сказать. Пуританин ослабил хватку.

— Ну, теперь вспомнил?

— Да, да.

— Так что это было?

— Стрихнин.

— Кто тебе его дал?

— Я сам, сам. Стэк не платил долги.

Удавка на его шее снова затянулась. Теперь Пуританин дождался, пока рожа толстяка-отравителя дойдет до синюшной кондиции, и только тогда попустил шнурок.

— Кто тебе дал стрихнин?

— Он, он, — захрипел бедняга. — Агент ФБР.

— ФБР? — искренне удивился Пуританин.

— Точно.

— Ты видел его удостоверение?

— Да. Он агент первого класса сан-францисского отделения.

— Как его зовут?

— Клифтон Гаэрс.

— Зачем это ему было нужно?

— Не знаю, — толстяк поспешно вцепился в запястья Пуританина. — Правда, я не знаю.

— А зачем ты это сделал?

— Этот «фараон» припер меня к стенке. Он про меня все знает. Или я передам Стэку этот порошок вместо марафета, или сяду на стульчик под напряжением — так он сказал. Что я, дурак? Из-за паршивого бродяги на стул?

— Ты не дурак, — задумчиво протянул Пуританин, — когда он придет?

— Он больше не придет.

— Точно?