Наркодрянь

«Старый пройдоха» действительно припер всех к стене. Причем припер в тот момент, когда казалось, что сам загнан в угол и деваться ему некуда. И сделал он это столь нетрадиционным, но действенным способом, что Сергей Надеждин даже усомнился: уж не начитался ли синьор Доминико Мануэль классиков марксизма-ленинизма?

Суть способа Соморы состояла в том, что он объявил забастовку. Самую что ни на есть настоящую забастовку. Он расторг все контракты с заокеанскими партнерами и наотрез отказался поставить кому-либо хотя бы унцию кокаинового порошка.

Кокаин в Штатах от Соморы получали «семьи» Лича, Магоини и Томазо. Половину товара «семьи» сбывали в подконтрольных штатах сами, а половина шла в обмен на героин.

Героиновым бизнесом занимались четыре «семьи» «великолепной семерки». Эти «семьи» имели собственные каналы контрабанды, своих торговцев и поставщиков. Героин шел в основном из «Золотого треугольника»[24].

Одержав победу в войне с «семьями» Манзини и Лича, «русская группа», возглавляемая Фитцжеральдом и Саяниди, рассчитывала, что возьмет полный контроль над деятельностью побежденных «семей» и над Соморой. Тут-то синьор Доминико и поднес всем под нос кукиш, и контролировать оказалось нечего. Для кокаинистов Калифорнии и Флориды настали «черные» времена. Такого вся история наркобизнеса в штатах еще не знала. С подпольных складов выгребались последние запасы крэка. Их хватило на две недели. Вслед за кокаином стал исчезать героин.

«Героиновые семьи» отказались поставлять товар «семьям» Картрайта, Томазо и Гвичиарди, сменившему Лича, за деньги. Они требовали крэк, а не доллары.

Цены на героин сразу взвинтились втрое, а на калифорнийских и флоридских «наркорынках» появились коммивояжеры северных «героиновых» «семей».

Первыми во Фриско и Лос-Анджелесе появились агенты Бальдоссери. Конечно же, Картрайт и Томазо не взирали умильно на такой открытый грабеж. Уже через три дня морги Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Окленда походили на скотобойни Чикаго. Папа Бальдоссери схватился за голову и приказал трубить «отбой». Увы! Его примеру не последовали три остальных «героиновых» братства.

Назревала новая междуусобная война. А между тем наркоманы уже грабили аптеки и больницы. И тогда Томазо-старший отправил в Медельин к Соморе старшего сына.

Едва его самолет вырулил на посадочную полосу, как навстречу ему выехали три бронированных «Мерседеса». Винченцо Томазо спустился по лесенке с улыбкой и ступил на нагретые плитки аэродрома. Из головного «мерса» выкатился ловкий красавчик и направился к нему. Винченцо вяло протянул ему руку с золотым перстнем на среднем пальце.

Красавчик нагло проигнорировал царственный жест и с ходу довел до сведения Томазо-младшего, что у того очень мало времени — ровно столько, сколько требуется, чтобы подняться в самолет, заправиться и лечь на обратный курс.

Винченцо вспыхнул и затребовал объяснений.

Красавчик охотно пояснил, что его хозяин садится за стол только с достойными партнерами и не якшается с их слугами.

Винченцо закусил в бешенстве губу и смерил наглеца с ног до головы гневным взглядом. Но тот невозмутимо скалил ослепительно белые зубы и ничуть не смущался. С каким бы наслаждением Томазо съездил ему по клыкам! Даже рука дрогнула. Но Винченцо удержался.

— Ладно, — чужим сдавленным голосом посулил он. — Я тебя, собака, хорошо запомнил. Еще посчитаемся.

С лица красавчика, к удовольствию Винченцо, слетела улыбка. Он злобно сверкнул черными глазами и прошипел в ответ:

— Долгая память укорачивает глупую голову.

Винченцо, казалось, не слышат ответной угрозы. Он окинул отсутствующим взором дали, развернулся на каблуках и нырнул в свою «Савойю». Вслед за ним поторопились два телохранителя.

После Томазо рискнули попытагь судьбу и Картрайт с Гвичиарди. Увы! Их ожидал еще более суровый прием.

Тогда предприимчивые «отцы» сунулись бьио в Перу и Боливию. Здесь их ожидал радушный прием, но… вежливый отказ. Отказ мотивировался тем, что весь урожай нынешнего года предназначен Европе — согласно контрактам, но вот в следующем году…

Конечно же, «отцы» не удовлетворились таким объяснением. Они навели справки и выяснили, что накануне их визита в Боливии и Перу уже побывал синьор Сомора. Он навестил местных кокаиновых баронов, поделился с ними планами на будущее и, как бы вскользь, дал понять, что смешает с дерьмом каждого, кто попытается этим планам помешать.

Цену обещаниям Соморы, даже брошенным вскользь, хорошо знали во всей Южной Америке, потому-то торговая миссия американских «отцов» с треском провалилась.

Тогда Картрайт попытался снова собрать «совет семерых». Это ему удалось. Но когда семеро «кзмпо» собрались в Майами, вместе с поздравительной депешей, выдержанной, правда, в ироническом стиле, пришел ультиматум синьора Соморы.

В ультиматуме Сомора уведомлял, что будет вести торговые операции только с «небесными братьями», а остальные «кокаиновые семьи» пускай кормятся из их рук. А если они этого не хотят, то пусть убираются к чертовой бабушке.

И тогда Эдуарду Фитцжеральду пришлось срочно вылететь в Медельин.