Наркодрянь

— В отставке, — буркнул Мейсон, — доктор Эдвард?

— Можно просто Эдвард.

— По имени я называю друзей. И то не всех.

— Понимаю, полковник. Пока я не имею чести называться вашим другом, хотя буду весьма рад, когда это произойдет.

— Если это произойдет, — отрезал Мейсон, — а пока я знаю только, что вы осведомлены о моем существовании…

— Да, и все, что я знаю, — подхватил Эдвард, — заставляет меня предположить о возможности личного знакомства.

— А в этом есть необходимость? — поинтересовался Мейсон, отпивая глоток.

— Уверен, что есть, — мягко пророкотал невидимый Эдвард, — например, я уверен, что в наших общих интересах обсудить ситуацию насчет некоего Фрэнки.

Полковник подержал паузу, допивая виски. Полурастаявшие кубики льда с тихим шорохом улеглись на дно бокала. Затем только Мейсон спросил:

— Разве мои ответы недостаточно убедительны?

— Господин полковник, смею надеяться, что при личной встрече я сумею раскрыть совершенно иной аспект проблемы.

— На чьей вы стороне? — резко спросил Мейсон.

— Однозначно на вашей, сэр, — отозвался незнакомец, — и чтобы не быть голословным, позволю дать два совета. Первое. Обратите внимание на подъездную дорожку к вашему гаражу. Ею интересовались. И второе. Блок австрийского пива, который вам доставят завтра, малопригоден к употреблению. Люди Фрэнки постарались.

— Вы меня заинтересовали, — глядя в пространство, сообщил полковник, вы настаиваете наличной встрече?

— Да. И желательно — в Лос-Анджелесе. Уверен, ваш желтый «Мерседес» в хорошей форме.

— Где? Когда? Пароль?

— Там, где вы обычно обедаете. В шестнадцать. Я сяду за ваш столик. Меры прикрытия будут приняты.

— О'кей, — бросил полковник и осторожно положил трубку.

…Наутро выяснилось, что «интерес» к подъездной дорожке гаража выразился в противотанковой мине, весьма профессионально замаскированной в колее, а на упаковке пива чуть-чуть — с первого раза и не заметишь — видны следы ручной работы. Изучать, какой именно сюрприз и в которой банке окажется, Мейсон не стал. Просто по дороге в Лос-Анджелес сделал шестимильный крюк по каменистому проселку и забросил оба подарка в глубокий узкий колодец старой выработки.

8

Обещанная охрана охраной, но Мейсон тоже принял меры предосторожности: оружие, легкий кевларовый жилет, маленький диктофон в правом кармане светлого клубного пиджака.

«Хвост» не просматривался, но наблюдение?

Оставив машину на охраняемой стоянке в трех кварталах от ресторана «Меркурий», он отправился к месту встречи пешком. Наблюдение чувствовалось и по дороге, Мейсон прилипал ко всем витринам, но филеров не вычислил. Тогда Мейсон плюнул на всю эту конспирацию и смело вошел в зал ресторана.

Метрдотель зала, мистер Гревски, немного удивился, завидев «господина Мейсона в столь ранний час», но поспешил заверить, что его любимый столик не занят, а обед, как всегда, будет готов через двадцать минут.

— Поставьте еще один прибор, — приказал Мейсон.

— Для дамы или для господина? — живо поинтересовался метрдотель.

— А что, есть разница? — удивился Мейсон.

— Конечно, — тонко улыбнулся мистер Гревски. — В обслуживании и в деталях. Если вы обратите внимание, то наверняка заметите эту разницу.

— Вряд ли, — усмехнулся Мейсон. — На этот раз второй прибор тоже будет мужским.

Мейсон занял свой столик в углу, спиной к стене, а лицом к публике. Расстегнул пиджак и незаметно нащупал рукоятку «кольта». Посетителей совсем немного, и вся публика приличная.

«Интересно, кто здесь подсадной? — оглядел Мейсон дюжину чинных седовласых или лысых джентльменов, отдающих дань кухне „Меркурия“. — Разве по роже определишь? Интересно, мой абонент уже здесь?»

Доктор Эдвард появился в зале ровно в шестнадцать ноль-ноль, и Мейсон сразу догадался, что это именно он.

Мистер Гревски проводил к мейсоновскому столику смуглого, черноволосого мужчину лет тридцати. Несколько сухощав, прекрасно сложен, Держался свободно, со спокойной грацией спортсмена.

Мужчина быстрым взглядом скользнул по залу и направился прямо к столику Мейсона. Остановился в двух шагах и, улыбнувшись, осведомился:

— Полковник Мейсон?

— В отставке, — упрямо поправил Мейсон. — Позвольте в свою очередь…

— Эдвард. Эдвард Фитцжеральд, — и он протянул Мейсону холеную руку. Однако наблюдательный Мейсон заметил сплющенные суставы пальцев, как у профессиональных боксеров.

Поколебавшись долю секунды, полковник в ответ приподнялся и сунул свою корявую ладонь. Они обменялись рукопожатием, кожа у Эдварда оказалась нежная, как у женщины, но хватка — сильная и цепкая. В кресла они опустились одновременно и с минуту изучали друг друга с неприкрытым интересом.