Наркодрянь

— А знаете, во сколько обходится обучение одного курсанта в нашей школе? — продолжал Райт в том же духе.

— Восемьсот-девятьсот тысяч долларов в год.

Они тихо ахнули и раскрыли рты.

— Плюс кое-какие издержки, — не прекращал бухгалтерских выкладок Райт, — получается три миллиона долларов за все время обучения. Обучение одной группы влетает государству в тридцать миллионов. Это приблизительно один стратегический бомбардировщик, или эскадрилья истребителей, или сторожевой фрегат. А почему государство тратит такие громадные суммы на обучение таких слюнтяев, как вы, — пояснить? — и голосе Райта зазвенел металл. Для того, чтобы сделать из вас солдат, для которых война не более рискованная работа, чем, скажем, вождение автомобиля. И государству небезразлично, если эти миллионы улетят в трубу только потому, что кому-то из вас перережут горло или проткнут грудь штыком в первой же драке. Ясно?

Райт перевел дух и вкрадчиво поинтересовался:

— Когда вам сулили блага, почет и славу, вы ведь развесили уши и внимали с полным одобрением. Не так ли? Молчать! — вдруг рявкнул он, заметив, что Сэм собирается что-то возразить. — Так вот: вы будете делать то, что прикажет Хартмен, потому что никто в мире лучше его не делает из таких жалких остолопов, как вы, суперменов. А если… — Райт многообещающе прищурился, — если кто вздумает еще «отказываться» или «требовать», что ж… мы найдем меры воздействия, и такие меры, что они раз и навсегда отобьют у вас охоту к «студенческим выступлениям». У меня все. Теперь отбой — всем спать.

Райт удостоил их последним презрительным взглядом и затопал к выходу.

Разошлись в тупом оцепенении. Сон никому не шел в голову. Только теперь, как ни странно, будущее предстало перед ними в истинном свете, и оно — это будущее — рисовалось ох каким неприглядным. И защиты искать было не у кого. Вся прошлая их жизнь казалась только прелюдией к первому акту трагедии. И дай Бог им доиграть эту трагедию до конца.

— Э! Парни! — прохрипел в темноте прокуренный басок сержанта Лероша. Я вам что скажу — не вы здесь первые и не вы последние. Всем тут доставалось. И я на своей шкуре попробовал, а с нашим братом здесь не цацкались. Но я вам так скажу: те, кто побывал в лапах Хартмена, могут не бояться ни черта, ни дьявола. Хе… Хартмен сам сатана, да и Райт… хе… не лучше, а вы… э-э… сатанинские выродки.

Это была — в бытность Мейсона — самая длинная речь сержанта Лероша, но и на этом она не закончилась.

— Но совет я вам дам, — продолжал Лерош, собрав остаток словарного запаса, — когда будете бить друг другу морды, то представляйте, что лупите по мешку с песком — и все тут… А будете друг на дружку злобу держать, тогда вам крышка. Ну, почистил Гийом рубильник Мейсону, или высадил Спенсер зуб Харишу… И черт с ним… Он же не виноват… Главное, не звереть, но и сопли не распускать… Ничего., обвыкнете — там легче пойдет.

Сержант умолк и ровно через минуту захрапел мощно и безмятежно.

Лерош, как всегда, оказался прав. Уже месяца через два они смирились с «системой Хартмена». Не то чтобы пообвыкли — привыкнуть к ней было просто невозможно, а скорей приноровились. И все-таки Спенсер как-то сломал Мак-Гейву два ребра, а Гийом выбил Сэму два передних зуба.

Хартмен лечил их собственноручно. Мак-Гейва, к примеру, он поднял на ноги за двадцать дней и снова безжалостно погнал в вольер. Ушибов, ссадин, вывихов они не замечали.

Хартмен начал разнообразить занятия. Теперь они дрались через день, зато каждое утро и каждый вечер до одурения качали мышцы, особенно брюшного пресса, и опять-таки по «особой системе Хартмена». А еще они колотили голыми руками и ногами мешки с песком, сдирая кожу и уродуя суставы. Потом Хартмен начал с ними отработку приемов. Их, этих приемов, было немного — всего десятка два. Зато Хартмен выбрал самые эффективные из всех существующих боевых видов.

Уже месяца через три такой подготовки Мейсон стал замечать в себе удивительные изменения. Теперь в драке его тело, казалось, вело себя совершенно независимо от головы. Стоило противнику сделать даже неуловимое движение, как тело само принимало решение и мгновенно реагировало на малейшую угрозу. Голова за телом явно не поспевала. Но и Мейсону с каждым днем все реже удавалось свалить противника удачным ударом.