Нарисуй мне дождь

К ним вихляющей походкой подошел диковинный франт лет тридцати с иксобразно вогнутыми в коленях ногами. На нем был черный костюм с накладными плечами, белая сорочка с пышным жабо и брошка вместо галстука. Живот у него опоясан какой-то широкой брюшной обвязкой, не иначе, как красным древнерусским кушаком. Присмотревшись, я разглядел, что это пурпурная муаровая лента. Его неестественной белизны, напудренное лицо с темными кругами под глазами и ярко-красными губами, пятном белело в тускло освещенном фойе. Весь вид его вызывал какое-то неприятное чувство, в нем было что-то притягательное, и в то же время, отталкивающее.

Он был воплощением бесстыдного жеманства. Кривляясь старчески лицом, он то и дело принимал манерные позы, наигранно всплескивал перед собой руками и тряс жидкими локонами завитых волос. Кокетничая с Ли, играл глазами, блудливо поглядывая по сторонам влажно поблескивающими белками. Глядя на его ужимки, казалось, что он плохо играет роль в самодеятельном спектакле. Рядом с ним стоял карлик и еще один, ничем не примечательный молодчик лет двадцати пяти в безукоризненной серой тройке. Отчего-то он показался мне очень опасным, не знаю, почему.

Ли уже дважды отрицательно покачала головой и повернулась, чтобы вернуться ко мне, но франт с брошкой впился ей в руку. Его белое лицо сделалось злым, множество глубоких морщин прорезало грим клоуна. Он взял ее за плечо, притянул к себе и стал что-то быстро выговаривать ей на ухо.

В профиль он напоминал тощего стервятника. Ли вырвалась и шагнула ко мне, но за другую руку ее схватил карла, в его писклявом голосе прозвучали угрожающие интонации. Мне показалось, что в своем ярком свитерке Ли похожа на Тигровую орхидею. Третий тип из их компании быстро пошел к выходу, он, то ли не хотел принимать участие в назревающем скандале, то ли направился за подмогой.

Мне совсем не хотелось в очередной раз вступать в конфликт с приятелями Ли, но дальше бездействовать я не мог, пришло время вмешаться. С большой неохотой ступая, я подошел к ним и тут, карлик с полуоборота пырнул меня ножом в живот. Передо мной сверкнул узкий клинок, и я совершенно непроизвольно парировал удар. Сработал инстинкт самосохранения. Проткнув пачку десятирублевок в кармане брюк, нож глубоко вошел в правое бедро. Чуть выше, и он вонзил бы нож мне в живот, чуть левее, и я б лишился половыми органов. Какой, к черту вздор, чуть-чуть – не считается!

Карлик ловко увильнул у меня из-под руки и порскнул к выходу, откуда и прыть взялась у такого вельможи. Подрастеряв весь свой королевский вид, он потешно семенил передо мной короткими ножками, и я почти догнал его в прыжке, метя ногой выше поясницы. Я наверняка сломал бы ему хребет, но бог его миловал, в отличие от меня… Какая херня! Если кому-то вздумалось тебя зарезать, уповай не на Господа Бога, а на себя самого и счастливый случай.

Раненая нога подвела, я упал почти на шпагат, вскочил и все равно догнал бы этого гнома, но третий, в серой тройке щелчком метнул мне в глаз лезвие безопасной бритвы. Он сделал это настолько мастерски, что я даже не сообразил, что произошло, лишь чудом уклонился от звонкого дребезжания, но эта чиночка рассекла мне переносицу и вонзилась в бровь. Не уяснив себе, что это было, я непроизвольно смахнул ее и этим еще больше расширил рану. Прежде чем кровь залила глаза, я успел заметить, как вся их тройка сбежала вниз по ступеням фойе к выходу на улицу. На ходу протирая глаза, я рванулся за ними, но Ли повисла у меня на шее.

– Не надо, Андрюша! Прошу тебя, успокойся! Они на машине, а сколько их там я не знаю. Уходим скорее, пока менты не приехали, швейцар им уже позвонил.

Дула сыпучая, как песок, поземка. В паху было мокро и горячо, кровь, стекая по ноге, остывала, противно чавкая в ботинке. Меня всего трясло, и прошибал холодный пот. Странное зрелище я представлял, стоя в распахнутом пальто и зажимая носовым платком рану на бедре. Редкие прохожие, наверно думали, что выходя из ресторана, я кое-что прищемил себе в дверях…

Ледяной ветер забивал дыхание, сек лицо чем-то холодным и колючим, то ли снегом, то ли битым стеклом. Ах да, еще лицо! Кое-как вытертое снегом, оно производило радикально отталкивающее впечатление. Возвращаться в таком виде в общежитие было нельзя, завтра, а то уж и сегодня, предстояло бы объяснение с милицией.

Промерзнув на ветру до костей, я уже не замечал ничего, ноги замерзли так, что я их вообще перестал чувствовать. Меня все сильнее тряс озноб. Единственной мыслью было, где бы согреться. Но тут Ли остановила такси и мы поехали на квартиру к Клане. Она снимала комнату неподалеку от базара на улице с африканско-украинским названием «Анголенко».