Напролом

– У меня на ноге кровь! – сказала вдруг Даниэль. – Как это я...

Она осмотрела свои лодыжки, потом вскинула голову.

– Кит, когда вы влетели сюда, точно акробат, у вас шла кровь? У вас и сейчас идет кровь?

– Наверно, да.

– Что значит "наверно, да"? Вы что, не чувствуете?

– Нет.

Я заглянул к себе под пиджак, справа и слева.

– Ну? – требовательно спросила Даниэль.

– Немножко.

Видимо, мордовороты не ожидали, что я прыгну, когда они уже воткнули ножи мне в бока. И уж, конечно, они опомнились слишком поздно, чтобы меня остановить. Они попытались полоснуть меня, но безуспешно. Раны были не опасными и не слишком болезненными. Однако кровь шла до сих пор.

Принцесса безропотно вздохнула.

– Томас, у нас есть аптечка?

Томас ответил:

– Да, мадам, – и достал из встроенного в стенку шкафчика черную коробку. Он передал аптечку назад, я ее взял, открыл и нашел несколько бактерицидных пластырей подходящего размера и уйму всяких мазей и бинтов. Я взял один из пластырей и обнаружил, что на меня смотрят две пары женских глаз.

– Извините... – неловко сказал я.

– Стесняетесь? – спросила Даниэль.

– Угу...

Я стеснялся всей этой ситуации. Принцесса отвернулась к окну и принялась созерцать проносящиеся мимо поля, а я ощупывал свое тело под рубашкой, пытаясь сообразить, куда тут лепить пластырь. Порезы оказались слишком далеко, чтобы разглядеть их самому.

– Господи, ну что вы мучаетесь! – сказала Даниэль, все еще смотревшая на меня. – Давайте я.

Она пересела с заднего сиденья на откидное сиденье рядом со мной, отобрала у меня пластырь и приказала задрать пиджак и рубашку, чтобы она могла оглядеть поле деятельности. Когда я послушался, она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Я просто не верю, что вы ничего не чувствуете!

Я улыбнулся. Что бы я ни чувствовал, это было булавочным уколом по сравнению с тем, что меня ожидало.

– Давайте заклеивайте! – сказал я.

– Ладно.

Она налепила пластырь, и мы поменялись местами, чтобы она могла заклеить другой порез.

– Ужас какой! – сказала она, вытерев руки и вернувшись на заднее сиденье, пока я неуклюже заправлял рубашку в брюки. – Та, первая, рана очень длинная и ужасно глубокая. Видимо, придется швы накладывать.

Принцесса оторвалась от окна и оценивающе взглянула на меня.

– Ничего, – сказал я, – участвовать завтра в скачках я все равно смогу.

Она чуть заметно улыбнулась.

– Боюсь, вы сказали бы это, даже если бы у вас были сломаны обе ноги.

– Возможно, что и так.

– Мадам, – вмешался Томас, – мы подъезжаем к шоссе, а серый "Форд" по-прежнему висит у нас на хвосте.

Принцесса развела руками.

– Пожалуй, нам лучше ехать дальше, – сказала она. – А вы как думаете?

– Вперед! – решительно сказала Даниэль, и мы с Томасом кивнули.

– Ну и хорошо. Вперед, в Лондон. А теперь, Кит, расскажите нам, в чем дело.

Я рассказал им, как мы с Бобби застали репортеров, когда те снимали свой "жучок", и отобрали у них пиджаки перед тем, как они сбежали. Принцесса прищурилась.

Я рассказал, как предложил "Знамени" вернуть вещи, если газета напечатает опровержение и заплатит компенсацию. И как нашел свою машину взломанной, и как рядом неожиданно появились эти мордовороты.

– Им были нужны те пиджаки, – сказал я. – Я предвидел, что меня попытаются ограбить, но насилия я не ожидал.

Хотя ничего удивительного в этом не было – после того, как Бобби так жестоко избил Оуэна Уаттса. Я помолчал.

– Прямо не знаю, как вас благодарить.

– Благодарите Томаса, – ответила принцесса. – Это Томас сказал, что у вас проблемы. Я бы ничего и не заметила.

– Спасибо, Томас, – сказал я.

– Да это же за милю было видно, – сказал он.

– Но как быстро вы рванули с места!

– Я ходил на лекцию о том, что делать, если твоего работодателя пытаются похитить.

– Томас! – сказала принцесса. – В самом деле?

– Я не хочу вас потерять, мадам, – серьезно ответил он.

Принцесса была так растрогана, что на этот раз даже не нашла подходящего вежливого ответа. Томас, который возил ее много лет подряд, был большой и спокойный лондонец средних лет, с которым я частенько разговаривал на автостоянке. Он обычно сидел в своем "роллс-ройсе" и читал книжки. Однажды, давным-давно, я его спросил, не надоедает ли ему каждый день ездить на скачки, если он не интересуется лошадьми и не играет на тотализаторе. Томас сказал, что нет. Сказал, что ему нравятся дальние поездки, нравится одиночество, и прежде всего – ему нравится принцесса. Мы с ним были противоположностями во многих отношениях, но, смею полагать, при необходимости согласились бы умереть за эту прекрасную даму.

И все же я подумал, что она недооценивает опасность, которая нам угрожает. Я посмотрел в заднее окно – серая машина упрямо преследовала нас – и начал прикидывать, как бы нам исчезнуть. Я уже подумывал, что, возможно, мне стоит попросить Томаса свернуть с шоссе и нырнуть в густой подлесок, как вдруг наши преследователи круто свернули с внутренней полосы, под дикий хор гудков пересекли внешнюю, медленную полосу и исчезли на боковой дороге. Томас удовлетворенно заворчал.

– К автозаправке свернули! – сообщил он.