Напряжение растет

— Неведомо что творилось на финише! — выступил с протестом представитель Голицыных. — Нет записей камер и спутников, а слова…

— Слова моего внука, Андрея Долгорукого, вполне достаточно, — успокоил спорщиков Сергей Михайлович. — Он там был лично и свидетельствует об ударе по колоколу.

«Вернее, упрямо твердит, что слышал», — добавил про себя Александр Сергеевич, поджав губы.

Княжеский представитель разочарованно откинулся в кресле. На этот аргумент ответить было нечем. Но тут же насторожился, стоило зазвучать новым словам Долгорукого-старшего.

— Но справедливо ли прошли соревнования? Можно ли назвать частью турнира дурную волну, перенесшую к с самому финишу плот команды, шедшей в числе последних? Или, так как волна является частью злого умысла, следует признать ее форс-мажором и провести этап заново?

Деньги, алюминиевый комбинат и станция — слишком большой куш, чтобы их игнорировать. Гибель детей… трагична. Но кланы предпочитают мстить, одновременно зарабатывая деньги, а не горевать. Этот ход вполне мог отвести часть внимания от трагедии, а также вернуть шоу на телеэкраны не в свете провала, но нового рождения. Удар по имиджу был бы смягчен, недовольные кланы возобновили бы соревнование между собой, а не объединялись бы в порыве общего горя против Долгоруких. Изящный ход, старый князь на такие был большим мастером.

Раздались первые голоса с мест и тут же безо всякой солидности слились в единодушный гвалт с редкими репликами протеста. Проигравшие, особенно те, кто выбыл еще до волны, ожидаемо требовали все переиграть. Семьи, потерявшие близких, молчали. Но это молчание Александр Сергеевич Долгорукий уверенно трактовал в пользу клана.

— Полагаю, надо предоставить решение этого вопроса судьям, — постановил старый Долгорукий и жестом передал слово представительному жюри в противоположном конце стола.

О них на короткое время забыли. Впрочем, в своем эгоизме могли и вовсе не вспомнить.

— Если новый этап будет таким же веселым, как этот, я согласен, — важно качнулся человек в чалме.

— Против, — скучно ответил следующий в очереди.

— За новый этап.

Голоса были разными, но, к удовольствию Александра Сергеевича, существенный перевес оказался на их стороне.

Вот что значит — тщательная работа с судьями. Ну и откровенное их равнодушие к турниру северной страны.

— Я скажу, — неторопливо поднялся с кресла одиннадцатый судья.

И отчего-то от традиционного, слегка нелепого в современной обстановке наряда князя Вида, черно-красного, богато расшитого каменьями, по золотой паволоке, неприятно екнуло в сердцах князей Долгоруких.

— Испытание было, — веско произнес румынский князь, отходя от стола и принимаясь медленно обходить кресла с судьями. — Суровое. — Он коснулся плеча «виртуоза» из рода Миттал. — Одно для всех. — Рука легла на спинку кресла американца. — Но для команды-победителя особенно жестокое.

— Мой брат погиб! — хлопнул по столешнице представитель рода Гагариных. — А они все живы!

— Твой брат утонул. Не справился с водой и течением, — уставился на перебившего мертвый взгляд. — Он не воевал против десяти бандитов, двое из которых были в ранге «учитель».

— Простите, уважаемый, о каких бандитах идет речь? — гораздо почтительнее вступил в разговор человек Шуваловых.

— Силы противника действительно присутствовали на последнем этапе гонки, — чувствуя, что теряет инициативу, вступил старый князь Долгорукий.

Эта информация была совершенно лишней для принятия правильного решения! Оттого должна была быть передана после собрания, в удобной и обтекаемой трактовке, внутри запечатанного конверта!

Был еще вопрос о справедливости такого хода, но совесть удалось обмануть. Ведь первопричина — волна. И именно о ней должен был идти разговор! А решение — принято судьями, что исключало мысли о произволе и успокаивало честь.

Старый князь Долгорукий славился честностью, прямотой и ненавистью к интригам… Когда он опять станет очень богатым и влиятельным, вновь позволит себе эту блажь.

— Вы хотите сказать, что дети смогли их нейтрализовать? — со скрытой насмешкой произнес Голицын, обращаясь на всякий случай ко всем, а не к жутковатому румыну.

— Шуйские, что за демонов вы к нам прислали? — хохотнув, привлек боевик Репниных всеобщее внимание к невозмутимому Руслану Артемьевичу, племяннику сиятельного князя.

— Я слышал, им по тринадцать — четырнадцать лет, а один так вообще второклассник, — громко скрипнув креслом, повернулся к нему же Голицын, демонстрируя максимальное внимание.

— Верно, — лениво повел тот ладонью. — Самойлов Федор. Из Самойловых, шестых в Красном регистре. С правом хранения и наследования артефактов на крови.

— Вы протащили запретное на турнир?! — зашипел сбоку представитель Алабышевых.

— Все, что было при них, оказалось дозволено. Правила создавались не нами, — посмотрел Руслан на князя Долгорукого.

— Хотите сказать, мальчик восьми лет вот так вот просто ходил все это время с артефактами? — изумились Немовы.