Напряжение

- За Дементием пришли, - сказала дворничиха, не скрывая радости, и повела Олега по темному, пахнущему кухней коридору. - Вот сюда.

- Говорков? - спросил, входя в комнату, Олег парня в черных неглаженых брюках и нижней трикотажной рубашке. - Очень хорошо, собирайся.

Говорков не был ошеломлен приходом оперативника, но и подготовлен тоже не был.

- Куда собираться?

- Ну, куда, куда, будто не знаешь…

- А вот и не знаю, - заулыбался Говорков, показывая крупные желтые зубы. - Когда человек ни в чем не виноват, ему некуда собираться.

Олег протянул бумагу, подождал, пока тот прочтет.

- Понял, к чему дело клонится? - весело сказала дворничиха.

- Ты, тетя Нюра, не суйся, без тебя разберемся, - сквозь зевоту проговорил Говорков и потянулся. - Ну, чего встала? - повернулся он к женщине, той, которая открывала дверь, - Глухая, что ли? Пожрать-то чего-нибудь принеси.

Олег прошелся по комнате. Она была большая, светлая и, должно быть, сухая. В углу у окна на полированной тумбе стоял телевизор. Высокая, с тремя пышными подушками, одна на другой, кровать была закрыта вышитым покрывалом ручной работы. Олег открыл створку в стареньком шифоньере, просмотрел лежавшее на полках белье; в жестяной коробке из-под конфет, положенной тут же, он увидел среди анодированных брошек, сережек, стеклянных бус несколько золотых вещей. Одно кольцо, тонкое, с камешком, в который как будто напустили дым, показалось ему знакомым. Олег положил его на середину стола. И все остальное, заинтересовавшее его, он складывал туда же.

Говорков ел с аппетитом, ни на кого не глядя. У кафельной печи тихо стояла незаметно вошедшая в комнату старушонка. Она была маленькая, сморщенная. Белая, треугольником, косынка прикрывала ее жидкие волосы. Олег понял, что это мать. По-видимому, она была не так стара, как казалось, и Олег подумал, что, дав жизнь такому сыну и не сумев его воспитать, женщина, в сущности, обрекает себя на раннюю старость.

Когда Олег оказался возле старухи, она приниженно, робко тронула его за рукав и сказала тонким, дрожащим голосом:

- Сынок, ты уж скажи, что он там опять натворил… Ирод проклятый, - и прижала кончик косынки к покрасневшим, но сухим глазам.

- Потом всё узнаете… Будет следствие, суд, вас вызовут.

Олег тщательно осмотрел комнату, однако чужих вещей оказалось меньше, чем он предполагал.

- Хаза-то где еще, а? - спросил он у Говоркова. - Куда остальное добро попрятал? Или продал?

Тот даже не шелохнулся.

- Ну, поехали…

Беклемишев уже привез Ракова и оставил его в камере. Говоркова поместили в другую, самую дальнюю, переселив из нее арестантов-«указников», пребывавших в милиции несколько дней за хулиганство. Гуляшкин уехал в Тосно, где жил Иконников, шофер, помогавший вывозить краденое, и должен был вернуться не скоро.

Как только появился Олег, без промедления начали допрашивать арестованных. Олег, Золина, Беклемишев сидели в разных комнатах, спрашивали и переспрашивали, добиваясь ясных ответов, писали протоколы и вновь задавали вопросы. Потом наскоро, встречались друг с другом, сверяли показания, разбирались в их лживой путанице и устраивали очные ставки.

Приходили свидетели; потерпевшие разглядывали, точно в музее, платья, пальто, платки, столовые ложки, аккордеон, туфли, часы, браслеты и еще всякую всячину, разложенную на столах, находили свое и удивлялись: они считали вещи навсегда потерянными.

Первый день допросов был тяжелым, изнурительным, изматывающим; нервы напряглись до предела - и у тех, кто допрашивал, и у тех, кто, спасаясь, лгал, ловчил, изворачивался или даже молчал. В этой дуэли, как в шахматах, многое зависело от начального хода.

Отправив Говоркова назад, в камеру, после трехчасового бесплодного разговора, Олег вышел в коридор, потирая виски. Его вызвал к себе Буяновский, начальник отдела милиции.

- Ну что там? - спросил он с живостью, едва Олег появился на пороге. - Садись.

- Пока разговоры обо всем и ни о чем. Сначала молчал - ни звука, примерно с полчаса. Потом надоело, стал рассказывать про себя, про деревню, про всех родственников.

- Ничего, пусть выговорится… и все же, я думаю, Раков «расколется» первым. Вот увидишь. Могу на спор.

- Почему?

- Да так… Небольшой секрет… Вот что, Олег, тут мы бумагу одну получили, прочти.

Олег взял тонкий прозрачный листок с приказом. Приказ начинался, как обычно, с констатирующей части. Пробежав глазами без особого внимания эти фиолетовые строчки, Олег перешел к самому существенному. В пятом пункте говорилось, что лейтенанту милиции Кунгурову О. В. объявляется выговор за «недобросовестное отношение к своим обязанностям».

Лицо Олега стало серым. Он кинул приказ на стол, поднялся и сказал сухо:

- Все? Можно идти?

- Что же ты ничего не спросишь?..

- А что спрашивать. Вспомнили! Полгода прошло. Я же тогда только из отпуска пришел. Полесьев прохлопал, а при чем тут я?

Случай был перед Новым годом. Тогда оперативники городского управления раскрыли на Олеговом участке притон. А потом выяснилось, что Женька Полесьев тоже о нем узнал, но разгромить не успел, опоздал.

- Так и Полесьеву тоже выговор. А земля-то чья? Твоя…