Напряжение

На вершине подъема тело согнул резкий кашель, на минуту заменив все мысли болью и попыткой не упасть. Та дрянь, что летала тридцать лет назад над родовыми кварталами, оказалась вовсе не углем, а кремниевой пылью, надежно застрявшей в легких. Даже сейчас слюна выйдет с кровью расцарапанных бронхов, а на целителей денег давным-давно нет. Ничего, скоро у него будут новые легкие…

— Вот же тварь! — Тут же вспомнился сбежавший хирург. — Феня, включи восьмой канал. Да оставь ты меня, не свалюсь… — но для верности все же расставил пошире ноги и оперся двумя руками на трость.

Восьмой канал крутил мыльную оперу. Смесь облегчения, недоумения и злости поднялась наружу и выразилась в крепком слове.

— Новости через три минуты, господин, — испортил все слуга, получив яростный взгляд вместо благодарности.

Никогда еще коротенькая заставка новостной передачи не вызывала столь яркие чувства. И тревога, и тоскливое ожидание — но в то же время надежда, что все обернется пустяком вроде слета медиков, из-за которого хирург отбыл за рубеж, или же иной причины, столь же наивной и желанной.

Первые секунды новостного выпуска ударили так, что мир легонько качнулся перед глазами.

«Мы продолжаем передавать последние новости из Верхнего Новгорода, — вещала диктор траурным голосом, сцепив пальцы в замок и участливо глядя с экрана. — Напомним, что сегодня утром в здании детского интерната произошел взрыв бытового газа. К счастью, большинство детей находилось в это время на улице, однако без жертв трагедия не обошлась. По последним данным, из-под завала извлечены тела десятка детей и сотрудницы учреждения. Число погибших уточняется».

Картинка показала крупным планом бетонные руины с ремешком зеленого браслета, ярким пятном выделяющимся на сером фоне.

«На место уже прибыло Око государево…»

— Выключи! Выключи немедленно! — задрожав голосом, прокричал старик.

— Как прикажете, — дернулся слуга, нажав кнопку пульта.

— Что делать, что делать, что делать… — бормотал он себе под нос, не зная, куда девать взгляд.

— Позволите спросить… погиб близкий человек? — участливо поинтересовался слуга.

Но до разума в полной панике и раздрае донесся совсем другой смысл.

— Не твое дело! — Вместе с криком взлетела трость, ударив слугу по лицу. — Не твое дело! — Снова взлетела и опустилась тяжелая палка, попав по затылку согнувшегося от боли мужчины. И вновь ударила по завалившемуся на бок телу. — Не смей лезть не в свое дело! — орал он, не замечая слюны, протянувшейся из уголка рта.

Наумов не замечал, что тело уже не шевелится под ударами, что конец трости уже окрасился в темно-алый.

«Око государево… око государево… Зачем они там? Не их дело. Не должно быть. Почему сейчас?!» — вспышками пронзали голову мысли, не давая осознать содеянное и прекратить.

Трость с треском преломилась посередине, уводя тело вперед, роняя на паркет рядом с телом слуги.

Резкая боль от падения и вспышка в локте неудачно подвернутой под тело руки позволили разуму очнуться. Перед глазами была ровная гладь пола — до самой стены.

— Феня, помоги подняться, — выдохнул со стоном боли Наумов. — Феня! Бездельник, я кому сказал!

Его слуга был рядом, но никак не мог помочь господину. От тела Фени беззвучно расходилась лужа крови, пока не замерла одним краем у камзола господина. Наумов пошевелился, тихо матеря нерасторопного дурня, но вспышка боли не дала подняться. Рука зашарила по сторонам, по привычке пытаясь нащупать спасительную трость, но наткнулась на нечто вязкое и теплое.

— Феня, прости… — повинился он дрожащей окровавленной ладони перед своими глазами.

Разум старика не выдержал и сменил реальность сбывшегося кошмара на сон.

Пробуждение вышло болезненным: «Все-таки возраст…» — подумал Наумов, принимая заботливо поданный сосуд с жидкостью и тут же его ополовинив. Незнакомый вкус, но пересохшее за ночь горло с благодарностью приняло жидкость.

— До дна, — подсказал незнакомый голос.

— Вы кто? — раскрыл глаза Наумов, последовав совету. — Что вы смеете делать в моем доме?! — Справедливое возмущение, голосом хриплым и неуверенным.

— Тащи его на выход, — грубо отозвался еще один незнакомец, и за его ногу уцепилась чья-то рука, резко дернув в сторону двери.

— Я вас всех закопаю, — полыхнула злость, призывая силу.

И тут же тело свело нестерпимой болью, невозможной, от которой хотелось рвать живот ногтями, чтобы выцарапать источник муки, полыхающий чуть ниже солнечного сплетения.

— Блокиратор активируется при обращении к дару, — прорвался до разума уставший голос. — Не трогайте силу — и боль уйдет.

— Дурень, да на руки его бери, а не тащи за ногу!

— Да он весь в крови!

— Засохла — не видишь, что ли, тетеря?

— Отставить разговоры, — вмешался усталый голос. — Майор, неси его к выходу.

Тело тут же подхватили снизу.

— Кто вы такие? — задал он вопрос непрозрачному шлему перед глазами. — Полиция?

— Око государево.

— Я не подвластен его суду, — захрипел Наумов. — Согласно уложений, я не слуга твоему императору.

— Подождите с вопросами до выхода, — вмешался главный, открывая перед ними дверь.