Напряжение

— Ты уверена, что твой брат, который там, в будущем, жив и здоров, не ненавидит искренне тебя, меня, твоего отца и Амира? — вкрадчиво уточнил старик.

— Такого не будет!

— Ксюша, ты ведь видишь будущее с той же скоростью, что настоящее. Ты можешь дать гарантию, что где-то там, в моментах, которые ты не посмотрела, он не убивает нашу родню?

— Мой дар подсказал бы мне! — уже плача, крикнула Ксения.

— Может быть. А может, и нет. Никогда не задумывалась, почему при таком сильном даре Веденеевы не правят миром? — не обращая внимания на слезы, вопросил дед. — Посмотри на императорский дворец, попробуй увидеть его будущее! — прикрикнул он.

Ксения даже плакать забыла и растерянно захлопала глазами от такой отповеди, но потом дисциплинированно попыталась воссоздать знакомый по фотографиям образ и заглянуть за горизонт…

— Серое марево!.. — испуганно воскликнула она, отдергивая лицо.

— И это только одно место. Такое тебе не показывали, чтобы не сломать веру в свои силы, но предупредить перед отъездом я обязан. Не все, что ты хочешь увидеть, тебе покажут. Не все, что ты видишь, станет правдой. Смотри на мелочи, доверяй интуиции, не бросай ключевые события на авось.

— Но я видела будущее брата…

— Твой брат — уже фигура, — непреклонно заявил дед, — и как бы этим будущим уже не играли против нас…

Глава 28 Тайное внутри

Низкий потолок, оббитый серой тканью, глухая преграда справа. Попытка дернуться пресечена тугим жгутом через всю грудь. И уже тогда, одновременно с легкими, заполненными криком, пришло осознание — я все еще в машине. И вовсе ничего не удерживает на неудобном ложе — это всего лишь ремень безопасности. Кресло наклонено назад, упираясь во второй ряд наголовником, оттого по правую руку глухой борт машины вместо окна, а слева обзор загораживало сиденье водителя.

А вообще, на улице светло, только летний вечер ли это или раннее утро следующего дня — непонятно. И узнать неоткуда: кроме меня, в салоне никого.

Отстегнув ремень, вывалился из машины, морщась от покалывания в затекшем теле и чуть ежась от приятного холодка — все-таки утро. По правую сторону дороги аккуратным рядком выстроились молодые яблони, загораживая собой небольшую полянку с беседкой, за которой проглядывал высокий забор. По левую стоял дом в два этажа, закутанный в гранит, с крыльцом, поднятым над землей на метр, и симпатичным разнотравьем, опоясывающим все здание лентой шириной в три метра. Красивый дом, только в нем явно давно не жили — и дело даже не в высокой траве, разросшейся у фундамента, а в потрепанных рамах окон с облупившейся краской, отвалившейся кое-где облицовкой и тишине, несвойственной для такой громады.

Наверное, мои внутри, раз машина рядом. Поднявшись на семь ступенек, вежливо постучал в дверь большим железным кольцом — звонка-то не было. Тут же послышался быстрый перестук ног, и дверь распахнулась, втягивая меня внутрь вихрем по имени Федор.

— Ты проснулся! А мы хотели тебя будить, но твоя звездочка не пускала, — радостно тараторил он, утягивая меня внутрь. — Руку протянешь — и как кольнет больно!

Холл завершался в высоком, на два этажа, зале, по стенам которого слева и справа тянулись вверх деревянные лестницы. По центру стояли два дивана, создавая в плане треугольник с вершиной в виде могучего камина, ныне потушенного. Над головами тускло блестела укрытая паутиной люстра, шириной и высотой эдак метра в два, но взгляд все равно в первую очередь упирался в огромный ростовой портрет строгого военного в черно-серебристым мундире, с двумя длинными и очень красивыми пистолетами в руках над камином.

— Красиво, да? — заметив мой интерес, брат поделился своим восторгом. — Когда-нибудь я тоже так смогу!

— Рисовать? — полюбопытствовал я, вновь будучи утянутым за братом, на сей раз к лестнице слева.

— Делать пистолеты, — с укором пояснил Федор, будто на плохую шутку.

— А где мы? — чуть притормозив, спросил я.

Второй этаж не был столь примечателен, как первый, — он скрипел старым паркетом, дышал пылью зеленой обивки стен, зато давал неплохой вид на общий зал.

— Дома, — с улыбкой доложил брат.

— А там наша квартира, да? — осторожно уточнил, кивнув по направлению нашего движения.

— Не, — замотал Федор головой.

— Комната? — чуть погрустнел я.

— Нет же! Весь дом — наш! А там папин кабинет и мастерская, пойдем!

И, уже отпустив мою руку, припустил вперед, подпрыгивая от нетерпения.

— Но разве в таком доме может жить одна семья? — не поверил я, по пути трогая дерево коридорной облицовки, тяжелые бронзовые подсвечники, вглядываясь в лица на потемневших картинах по обе стороны длинного коридора, в который мы свернули.

— Ну, он маленький, да, — виновато произнес Федор, — у нас прежде был больше. А у Мишки из класса — вообще дворец!

— Стой, что значит «маленький»? Он огромный! — не сдержал я своего восторга.

— Правда? — осторожно улыбнулся брат.

— Конечно! И мы тут будем жить одни?

— Ага! — вновь счастливо улыбнулся он.

— Это ж сколько придется полы мыть? — озадаченно почесал я затылок.