Напряжение

Ника постаралась аккуратно поставить Го Дейю на ноги, однако та все равно упала, не способная от страха стоять на месте. Китаянка в панике забилась в ближайший угол и принялась ощупывать себя под завывания и всхлипывания, отмечая, но словно не веря, бархатистую кожу и здоровые, словно шелковые, волосы…

На все это дело с удовлетворением смотрел Федор, со смаком пережевывая бутерброд с бужениной и ласково поглядывая на Нику.

Никакой защиты вокруг него уже не вилось, а взгляд не отражал и тени тревоги или беспокойства.

— Очень, очень вкусно, — прокомментировал он, прихлебывая чай. — М-м! Чудо! Век бы кушал.

Ника смущенно шаркнула ножкой.

— Так. Огонь — ладно. То, что было в самолете — тоже ладно. — Задумчиво протянул я. — А это что было?

— Это так, — отмахнулась она. — Техника целителей. Показываем, как будет после операции. Просто я недавно поняла, что неизбежного боятся куда сильнее, чем раны или увечья…

— Что-то как-то ну очень реалистично, — допил Федор кружку и потянулся за добавкой.

Я поддакнул.

— Ну, это производная от старшей техники, надо бабушку спрашивать, — задумалась она. — Оно в обе стороны работает. Можно вас, например? — Указала она на охранника, продолжавшего стоять подле Федора.

Тот, разумеется, не откликнулся.

— Подойди, — скомандовал ему Федор, и тот сделал пару шагов в сторону Ники.

— Обычно, косметология в сторону молодости, — будто оправдывая себя перед нами, мол она все еще милая и безобидная, и нам все почудилось, Еремеева вновь призвала перед собой полупрозрачное зеркальное полотно с охранником Федора в отражении. — Хотя, вы и так молодой… — Чуть сбилась она.

Облик стража моего брата надежно застыл на середине четвертого десятка лет — более не сказать ничего определенного.

— И когда начнете? — Вежливо поинтересовался я, взяв себе бутерброд, глядя на совершенно неизменившуюся картинку.

— Уже начала, — как-то глухо и неестественно произнесла Ника.

— Не работает? — Вновь подал я голос, покосившись на Федора, чтобы чуть пожать плечами в знак извинения за девушку.

Но тот был крайне серьезен, глядя в полупрозрачное отражение. Я бы сказал — очень, очень сильно серьезен, несмотря на то, что техника явно сбоила — прошло уже более пяти минут, тогда как отражению Го Дейю хватило десятка секунд, чтобы превратиться в ветхую старуху.

Изменения произошли на шестой минуте. В отражении, у стража появился цвет глаз — синий, словно небо. И волосы — короткий ершик, постриженный по-военному грубовато. А еще — улыбка, от которой резко вздрогнул сам страж, словно очнувшись от древнего сна.

— Ника, прекрати, — крайне жестко произнес Федор, и дымка полупрозрачного отражения вновь исчезла, оставив стоять прежнего лысого стража-истукана и обескураженную Нику, которая словно понимала, что опять что-то натворила, но пока не догадывалась, как.

— Подойди, — напряженно сказал брат, глядя на стража.

К его удовлетворению и облегченному выдоху, тот беспрекословно сделал шаг по кухне в его сторону. Затем замер, повернулся к Нике, и осторожно, с признательностью погладил ее по волосам, остановив руку на щеке. Развернулся вновь и встал возле Федора.

— И родне ты — нравишься, — задумчиво прокомментировал я.

— М-да, — вздохнул брат переводя взгляд с охранника на Нику и обратно. — Весело у вас.

— Ладно, надо прекращать этот бардак, — достал я телефон и принялся вызванивать своих Ивановых.

А пока те не приедут, рассадил всех троих снова пить чай. Всем, кто пожелал вставить слово, тут же наливал еще порцию и требовал дегустировать. Осознав свои потребности в напитке, люди предпочли молчать и пить мелкими глотками.

Мои китайцы явились через половину часа, отзвонившись из коридора и сообщив, что тут подозрительный тип возле двери, но если дать им пять минут, они дорисуют кое-что под ним этажом ниже и его ликвидируют. Пришлось спасать второго стража. Ну или Ивановых — что-то нет уверенности в том, проймет ли это безэмоциональное существо древняя китайская живопись.

Познакомил китайцев с Никой, Федором и указал на Го Дейю, которая тут же попыталась сползти с табурета и забраться в милый и безопасный угол, но была удержана мной за плечо.

— Не умеет себя вести за столом. Дерется. Плохо кушает. Не знает русский язык. Надо что-то делать.

Старший из китайцев задумчиво покивал.

— Разберемся, — произнес он универсальное русское слово и увел китаянку в помещение спальни, откуда почти моментально донеслись гневные крики на китайском языке. Чуть позже — крики уже были на два голоса, второй из которых был девушки из клана Го. Тон воплей дорос почти до небес, когда раздался резкий звук разбившейся посуды.

— Сервиз, — болезненно скривился я.

— Большой? — Посочувствовал Федор.

— Минуты на две разговора.

— Пойду, разберусь, — деловито произнесла Ника и встала с места.

Сделала шаг к двери, но тут же остановилась в задумчивости — потому что никаких звуков более слышно не было.

Тут уже и мы заинтересовались и вместе подошли к закрытым дверям спальни.

Через пару секунд створки приоткрылись, выпуская довольного китайца и крайне смущенную китаянку, прячущую взгляд.