Напряжение

— Это очень полезное умение!

— Кто бы сомневался…

— Придет время, и ты сможешь помочь своим внукам, передать свой опыт, подсказать им и защитить. Ты спросила меня, что такое 'старшая семья'. Это путь к бессмертию, моя милая. Бессмертию в потомках.

Глава 15. Кусочек будущего

Дремал загородный дворец, вздыхая спокойно и мерно тихим ветром, выдыхая шелестом ветвей соснового бора. Тихо и спокойно ныне дворцу — шумные обитатели с самого раннего утра унеслись в сторону торфяных болот и лесных озер ради неведомых ему дел, оставив в стенах монументального строения о трех этажей, выстроенного как бы не тысячу лет назад, только тихих и неслышных слуг, да десяток гостей, столь же сильно любивших покой, тишину и дневной сон. Никто не царапает на гранитных плитах слова первой любви, не лазает в окна, тревожа высохшие от времени деревянные рамы, не шумит в коридорах и дворе, распевая веселые песни. Не слышен громовой бас наставников, третью сотню лет пытающихся отыскать виновников, не отвечают им тоненькие голоса никогда ни в чем не виноватой детворы. Благостно.

Только одинокая фигура мужчины, терпеливо всматривающегося в горизонт на крыше дворца, подсказывает, что спокойствию не суждено продлиться долго.

С громким стрекотом пронеслась по небу синяя капля боевого вертолета, пронзила серые паруса дождей вдали и уже через мгновение рухнула на белоснежный круг взлетной площадки, замерев в каких‑то метрах над землей, чтобы плавно опуститься, скрыв собой алый герб в его центре. Две винтовых пары, до того видимые лишь маревом на фоне неба, замерцали, останавливаясь, обретая привычную форму чуть согнутых к земле стрекозиных крыльев.

Отодвинулась вбок тяжелая створка, давая спрыгнуть на разогретый камень площадки дородному мужчине четвертого десятка лет от роду, кутавшегося, не смотря на жаркий июль, в соболиную шубу до пола. Ярко блеснули крупные каменья — алые, бирюзовые, синие — на золотых и белоснежных перстнях, по одному на каждый палец. Вторил им блеском наголовный обруч — высокий и тонкий, покрытый мелким узором по всей поверхности, серебристой полосой он прикрывал лоб владельца, затем терялся в черных с проседью волосах. Не менее ярко горели глаза владельца — синевой и волей, недавней бурей гнева и свежим раздражением.

Протянулись к вертолету две линии слуг, наклоном головы встречая своего владыку. Самые близкие из них с почтением приняли скинутую с плеч шубу, приняли в лакированный ларь драгоценные перстни, равнодушно сорванные мужчиной со своих пальцев. В этом месте, затерянном средь бескрайней тайги, некому доказывать богатство рода, демонстрируя уникальные самоцветы, незачем таскать тяжелые и душные меха, напоминая о древности рода. Обитатели дворца, прозванного 'Яслями', и без того знают, что они — самые — самые, от самых юных обитателей до заслуженных старцев, удостоенных чести следить за самым ценным, что есть у клана. А чужих тут сотню лет не было, даже случайных грибников или охотников, заплутавших или забравшихся слишком далеко — те еще на дальних подступах благоразумно верили голосу из кустов и крон деревьев, что зверья и грибов дальше нет.

Только тиара осталась на челе мужском, как символ статуса… и рабочий инструмент. Там, за тоненькой серебряной гравировкой древнего мотива прятались технологии дня сегодняшнего, непрерывно связывающие главу клана с верными профессионалами. Не только звуковая связь, нет — они видели, что видел он, слышали, что ему говорят, вычеркивая слово 'личное' из жизни. Некогда это раздражало и вызывало гнев, ныне — стало вторым 'я'. Слишком много значило слово в этом мире и слишком часто от него требовали дать решение прямо сейчас, надавливая сроками и стращая отказом, чтобы игнорировать мудрые советы. Не говоря уж о мелких деталях и намеках, которые могли быть упущены и поняты неверно, если бы вместе с ним не смотрели в мир четыре камеры, скрытые в декоративных завитушках рун. Вполне можно поступиться личным, интимным и приватным, когда от решений зависит жизнь и благоденствие полутора миллиона подданных княжества. Знали о природе серебряного обруча очень немногие, в числе которых был и встречавший его смуглый господин.

— Звал? — Тяжело бросил глава, дождавшись, когда слуги скроются за дверьми кабинета, оставляя его наедине с тем, чье сообщение буквально выдернуло его из властных коридоров столицы и обеспечило шесть часов вертолетной болтанки.

Был бы кто другой автором послания — и бровью не повел, больно мутные события начали происходить за его спиной. Но автора лаконичной шифровки с текстом 'Прилетай' он игнорировать не мог. Лучший друг, воспитатель и защитник его ребенка, брат не по крови, но по ритуалу, сотворенному на поле боя меж их отцами, никогда не тревожил зря.

— Как я выгляжу? — Амир поправил воротник рубашки под белоснежным костюмом и требовательно посмотрел на серебро обруча.

— Как смертник. — Отреагировал на промедление князь.

— Тс, ты некомпетентен, — цыкнул на него друг и повернулся боком.