Напряжение

— Постой, парень! Не надо никого звать! — засуетился мужик, что‑то выискивая по карманам. — Вот, на мороженое! — Сунул он мне яркую купюру с цифрой двадцать и медленно двигаясь, другой рукой забрал свой телефон назад.

Сорок мороженых, хм. Я прислушался к себе и обнаружил там прощение этих глупых взрослых. А еще легкое любопытство с желанием проверить одну фразу, услышанную у фиолетовых — зачем‑то они ведь ее говорят?

— Да ты знаешь, кто мой отец? — и даже подбородок приподнял, чтобы звучало весомей.

— В — вот, еще двадцать рублей!

Чуть прищурив глаза, я продолжал стоять и смотреть — вообще, в этот момент я представлял, как разместить в карманах и футболке восемьдесят мороженых, но мужчина понял совсем иначе.

— Вот еще десять.

Хм, тренировка! Слегка наклонив голову, я вперился взглядом в переносицу стоящего напротив.

— Еще пять. Еще двадцать. А давай я тебе сто дам, а ты мне вернешь остальные, а?

Ставки продолжали расти, достигнув трех сотен мороженых, и я бы уже остановился — но ведь интересно же!

— Слушай, давай я сам поговорю с твоим отцом и все объясню, — дрожащей рукой мужчина вытер панамой лицо и взял другой рукой телефон. — Какой у него номер?

'Передержал', — с досадой мелькнула мысль.

Вообще, в памяти у меня было три номера, но не давать же ему телефон больницы и врача?

Мужчина набрал диктуемые цифры и демонстративно нажал на значок с надписью громкая связь.

— Комплекс 'Государевы фонтаны' — Хрипло прогремело из динамика. — Внимание, линия связи не защищена! Перевод на группу спутников 'Гермес', ожидайте обратного вызова!

Владелец телефона в этот момент пытался попасть в кнопку отбоя, каждый раз промазывая, а когда через пять секунду раздалась переливчатая мелодия и вовсе вытащил заднюю панельку, выдернув из коробочки серебристый прямоугольник — после чего все звуки резко оборвались.

— Вот, на. Тебе ведь он понравился? — Сунул он мне части телефона в руки. — Дарю! Только папе ничего не говори, пожалуйста!

— Ладно, — удивленно пожал я плечами.

— Спасибо, ты молодец, ты умница. На еще сотку. А я побежал, куча дел, пока!

И унесся куда‑то в сторону выхода.

— Странный он какой‑то, — отметил я, рассматривая кусочки телефона перед собой. — Сломал, наверное, вот и отдал.

Другой бы выкинул, но я бережливо положил все в карман. У меня в комнате клей есть — починю.

Не смотря на подарок, настроение все равно было невеселым, особенно после того, как тетенька у ларя отказалась продавать шестьсот пломбиров. И пятьсот. И ларь с мороженым целиком. И не она одна — другая тоже отрицательно качала головой, стоило показать бумажку с цифрой сто. Наверное, потому что картинка на ней не такая красивая, как на остальных, и вместо моста и речки изображено грустное зеленоватое лицо. Вот и не меняют. И я их понимаю — даже Мишка с восьмого 'а' красивей рисует. Надо будет попросить у него перерисовать пятирублевую — ее‑то обменяли с радостью на три шоколадных с орехами. Очень вкусных!

А еще никто не знал, где находится тигриный доктор, так что пришлось идти искать самому.

По пути встретил еще одного фиолетового, без настроения с ним побеседовал и двинулся дальше, потирая костяшки на пальце. Какие‑то они все странные, со своими вопросами, но этот хоть поинтересней других.

Побродил по парку, спрашивая про доктора, пока не показали на небольшое здание с крестом возле входа, но и там никто не согласился лечить тигра.

— Надо было его зеленкой намазать хотя бы, — мелькнула виноватая мысль. — Но ведь еще не поздно!

Нащупав бутылек с зеленкой на положенном месте и заметно приободрившись, вприпрыжку отправился обратно. Только вот заплутал немного и вместо тигров набрел на знакомый куб со светлячками, да решил задержать на секунду.

— Красивый, да? Светятся, да? — раздался позади незнакомый голос.

Обернулся — говорил тот самый продавец кукурузы, только сейчас он не сидел за прилавком своего автомата, а стоял в двух шагах позади. Весь загорелый, с темными усами и густыми бровями, в грязно — серой футболке и белоснежном переднике поверх нее, он старался изобразить улыбку, растягивая губы поверх желтых металлических зубов.

— Ага, — согласился. Действительно красивые.

— А как ты их яркими сделал, да? Раз — и сияют! Красиво, молодец! Я Анзору сказал — тот не верит, не бывает такого, говорит.

— Мне идти надо, — извинился я. — Тигров лечить.

— Как лечить, зачем лечить? — Удивился дядька.

— Зеленкой, а то врачей тигриных нет, — вздохнул я.

— Вах, Анзор — лучший тигриный врач! Я не говорил?

— Серьезно? — Недоверчиво глянул я на него.

— Зуб даю, — звонко цокнул он ноготком по железному зубу. — Пойдем, расскажешь Анзору, что с тигром случилось!

— Да я сам вылечу.

— А если тигр заболеет и умрет, да? Ты не врач! Анзор врач! Анзор просить надо! Ты ведь не хотеть, чтобы тигр умер? — Путался дядька в словах, тараторя.

— Нет, — быстро закачал я головой. — Не хочу.

— Тогда идем, да! — Воровато оглянувшись, махнул он рукой.

Подозрительный какой‑то. Но вдруг там точно врач? Надо идти.