Наполеон. Попытка № 2

Когда граф д\'Артуа прибыл в Лион, чтобы уговорить войска выступить против меня, он, хотя и бросился ради этого на колени перед солдатами, но и не подумал прицепить на себя кокарду Почетного легиона. При этом ему было известно, что только один вид кокарды склонит солдат в его сторону, так как для многих из них было в порядке вещей с гордостью носить ее, ибо чтобы заслужить ее, ничего не требовалось, кроме храбрости и мужества. Но нет, он украсил себя орденом Святого Духа: чтобы иметь право носить этот орден, вы должны доказать свою принадлежность к аристократическому роду, насчитывающему по крайней мере сто пятьдесят лет. Этот орден был преднамеренно учрежден для того, чтобы исключить заслуги самого награжденного, и он вызвал возмущение среди старых солдат: „Мы не будем сражаться ради орденов, подобных этому, и не будем сражаться ради эмигрантов, таких, как эти люди“. Дело в том, что граф д\'Артуа привел с собой десять или одиннадцать глупцов, бывших его адъютантами. Вместо того чтобы представить войскам тех генералов, которые так часто приводили старых солдат к славе, он взял с собой кучку ничтожеств, которые добились лишь того, что вызвали в памяти ветеранов их прошлые страдания под пятой аристократов и священников».

Поняв, что солдаты не хотят сражаться за свое бесправие, брат Людовика сбежал из Лиона. А с ним утек и командующий королевскими войсками генерал Макдональд. Ликующая городская толпа разлилась по улицам, крича: «Долой попов! Долой аристократов! Бурбонов на эшафот!»

«Я будто вновь попал в 1793 год», – вспоминал один из очевидцев.

Армия в массовом порядке переходила на сторону Наполеона, и чем ниже чин, тем с большей готовностью. Солдаты в казармах радовались, подбрасывали в воздух соломенные тюфяки. Лишь отдельные немногочисленные части сохраняли спокойствие. Но, как докладывали наверх генералы, «испытывать их верность было бы весьма рискованным предприятием». Полковник Прешан вспоминал: «Во Франш-Конте войска можно было бы удержать, если бы их оставить в казармах; но как только они пришли в соприкосновение с народом, все было потеряно».

Но маршалы и генералы еще готовы были выступить на защиту короля. Бывший наполеоновский, а ныне королевский маршал Ней даже пообещал Людовику, что привезет ему Наполеона в железной клетке. Ней был убежден в своей правоте и считал, что второе пришествие Наполеона пойдет во вред Франции. Поэтому, когда ожиревший Людовик вызвал его к себе и, рассыпаясь в комплиментах, велел отправляться против Наполеона во имя спасения Франции, Ней загорелся и произнес свои знаменитые слова о клетке. Однако, отправляясь в поход, клетку с собой взять забыл.

Нея армия знала и уважала, что придавало королю уверенность в успехе предприятия. Ней был и сам уверен в себе и в своих людях. Поэтому перед грядущим сражением он горячо обратился к своим солдатам и офицерам, объяснив, чем, с его точки зрения, вреден Наполеон и почему его необходимо разбить. Гробовое молчание было ему ответом. В этот момент Ней понял, что он командир без армии.

Всю ночь маршал прошагал из угла в угол, принимая сообщения о том, что все новые армейские части и города переходят на сторону Наполеона без единого выстрела. И к утру Ней уже начал сомневаться в том, что Наполеон не нужен Франции, которая его с таким восторгом встречает. Окончательно его сомнения разрешила переданная от Наполеона записка, в которой тот писал своему старому боевому товарищу, что примет его так же, «как принял в России после боя под Москвой».

Это был сильный ход!.. Во время отступления от Москвы корпус Нея находился в арьергарде и прикрывал отступление Великой армии. Он оказался прижат к реке превосходящими силами противника. У русских было 80 тысяч человек, у Нея 12 тысяч. Русские офицеры, которые уважали Нея едва ли не так же сильно, как самого Наполеона, предложили ему со всем почетом сдаться, поскольку его положение было совершенно безнадежно. Ней отказался, заявив, что наполеоновские маршалы не сдаются. Приняв бой, он увел остатки своих людей через едва-едва начавший замерзать Днепр по тонкому льду. Почти все провалились и утонули. Спаслось всего несколько человек и среди них Ней. Маршала считали погибшим. И когда через несколько дней он вошел в избу к сидящим в ней французским генералам – в немыслимом, невесть откуда взявшемся пальто, худой, обросший черной бородой, с закопченным лицом и красными глазами – его не узнали.

– Вы кто?

– Я – арьергард Великой армии, – ответил одинокий маршал.

Наполеон, очень переживавший гибель Нея, увидев его живым, не смог ничего сказать, только молча стиснул маршала в объятиях.

Именно этот случай напомнил Нею император в короткой записке. Наполеон знал, к чему апеллировать. Маленький клочок бумаги покончил с колебаниями Нея. Утром он построил свои полки и, подняв шпагу, прокричал, как пароль: «Да здравствует император!»

Один из офицеров-роялистов, сняв свою шпагу, с досадой упрекнул Нея в «предательстве». Ней кивнул на ликующую армию: