Наполеон III. Триумф и трагедия

Французские газеты просто пестрели заголовками и призывами. Например, газета Le Constitutionnel писала: «Пруссия нас оскорбляет! Позвольте нам перейти Рейн! Солдаты Йены готовы!»[2161]. Правительство Франции 14 июля провело срочное заседание, на котором решило немедленно объявить общую мобилизацию, а на следующий день объявить Пруссии войну. На заседании правительства присутствовала императрица Евгения, в своей речи она страстно и проникновенно призвала объявить Пруссии войну и убеждала тех членов правительства, кто все еще сомневался в правильности выбора курса на войну[2162].

Вечером 14 июля 1870 года улицы Парижа заполнили огромные толпы народа. Город был во власти крайне националистических настроений, которые уже не знали границ. Вот как описывал происходившее Ридли: «Студенты, которые еще год назад митинговали и выражали свою приверженность республиканцам, сейчас демонстрировали полную приверженность войне. Сейчас, как и в 1869 году, они пели „Марсельезу“, но уже кричали „Долой Пруссию! Долой Вильгельма! Долой Бисмарка! Да здравствует война!“. Были и такие, кто кричал „Да здравствует Император!“. Из толпы сторонников Интернационала прозвучало несколько выкриков за мир, но они сразу же потонули в многочисленных криках „Да здравствует война!“. Впервые за много лет полиция не делала попыток прекратить исполнение „Марсельезы“. На следующий день император дал указание полиции не препятствовать пению „Марсельезы“, неоднократно исполнявшейся на улицах и в ресторанах Парижа в течение нескольких последующих дней… Знаменитые профессиональные певцы свободно ходили по улицам и по многочисленным просьбам обывателей исполняли „Марсельезу“»[2163].

На следующий день, в пятницу, 15 июля 1870 года, в 9 утра в Сен-Клу состоялось совещание членов правительства Франции. На нем Грамон зачитал текст декларации об объявлении войны, над чем он работал совместно с Оливье. В этом документе ответственность за происходившее возлагалась на короля Вильгельма I, который не удостоил чести принять французского посла. Французское правительство посредством декларации информировало иностранные державы о сложившейся ситуации. Когда министр иностранных дел закончил читать текст документа, Наполеон III в восторге захлопал в ладоши[2164].

В 10 утра состоялись переговоры между Наполеоном III и графом Карлом Витцтумом, прибывшим в Париж со специальной миссией от австрийского императора Франца Иосифа. Австрийский посланник убеждал французского императора в необходимости срочного созыва международного конгресса для урегулирования спорных вопросов. Наполеон III в целом благосклонно отнесся к этой идее, но ответил, что «это не должно отвлечь нас от борьбы»[2165]. Затем он сказал австрийскому представителю, что не ожидает какой-либо помощи от Австрии в предстоящей войне, но единственное, что хотел бы просить, это послать австрийский корпус в Богемию, чтобы отвлечь часть прусских сил на австрийскую границу. Австрийский граф достаточно сдержанно отнесся к этому предложению и ответил, что «громоотвод в неправильном месте может привлечь молнию»[2166].

Примерно в это же время Бенедетти (только что прибывший в Париж из Бад-Эмса) встретился с Грамоном и Оливье, в беседе с которыми дал свою оценку переговоров с Вильгельмом I и в завершение описал сцену прощания с королем на вокзале Бад-Эмса, а также завершавшие разговор слова Вильгельма I: «Au révoir à Berlin»[2167] («До встречи в Берлине»). Грамон и Оливье остались непреклонны. По их мнению, Пруссия была достойна получить войну[2168].

Час дня, 15 июля 1870 года. Здания Бурбонского и Люксембургского дворцов окружены плотным кольцом полиции и конной жандармерии, которые сдерживают толпы парижан. Только что одновременно в Законодательном корпусе и в Сенате начались выступления соответственно главы правительства Оливье и министра иностранных дел Грамона. Их выступления, по сути, были одинаковыми, поскольку готовились заранее. Они оглашали решение правительства Франции объявить войну Пруссии и вносили на рассмотрение депутатов и сенаторов меры по военным приготовлениям страны (выделение военных кредитов, призыв новобранцев и т. д.). Под сводами притихших залов Бурбонского и Люксембургского дворцов гулко разносились слова: «С Вашего согласия мы тотчас же предпримем шаги, направленные на сохранение наших интересов, безопасности и чести Франции»[2169].