Наполеон-2. Стать Богом

Удобно расположившись по домам, усталый отряд уже уснул, когда часовые сообщили полковнику о приближении французов. Это было странно: ночью, в чужой стране, солдаты вели себя очень осторожно. Збаражский объявил тихую тревогу, но покинуть село, они уже не успели. Все было готово к отчаянной сечи, но французы оказались вовсе не преследователями, а лишь небольшой, в двадцать человек группой, следовавшей с запада к действующей армии и везшей почту из Парижа. Именно из-за действий Збаражского и его людей, французы решили объехать опасный район, заблудились и теперь, счастливые, собирались найти ночлег в случайно попавшемся селе. Дело обернулось для них, как можно догадаться, не лучшим образом. Джина и полковник застрелили первых двух, просто выйдя на крыльцо. Офицеров, конечно же, попытались взять живьем, но удалось это лишь с одним, оглушенным ударом ружейного приклада. Когда он открыл глаза, то сквозь заливавшую их кровь увидел Джину Бочетти и содрогнулся всем телом.

— Что? Много обо мне слышали, капитан? — Джина заботливо обмыла ему лицо. — Если слышали, что я мучаю таких, как вы, до смерти, то вас не обманули. Так и будет, поэтому вам нет смысла что-либо скрывать. Более того, если я увижу, что вы рассказываете мне все сами, то быстрее убью, а это, будьте уверены, в ваших интересах.

— Вы страшная женщина! — капитан улыбнулся, осматриваясь. — Просто исчадье ада. Да, я слышал о вас.

— Значит, понимаете, что чуда, которое могло бы вас спасти, не произойдет. Я не люблю чудес, и не допускаю их. — Бочетти, играя, водила остро отточенной бритвой, ему по груди, и мундир спадал клоками. — У меня к вам есть несколько вопросов, касающихся состояния дел Франции, армии, и лично Императора. Что вы знаете о Наполеоне, видели ли его? Вам известно имя Колиньи? Да, и, кстати, не стесняйтесь плакать. Меня это совершенно не смутит.

— Посмотрите мне в лицо, Джина.

Вздрогнув, она исполнила просьбу и увидела перед собой не незнакомого симпатичного капитана, а Антона Гаевского, которого много лет назад пыталась застрелить. Он повзрослел и возмужал, но Бочетти узнала его сразу. Мастер перевоплощения, беспредметник! Такому и грим не нужен.

— Гаевский... — протянула она. — Похоже, мне сегодня очень повезло. И все же...

Она разорвала на нем остатки мундира и рубашки. Шрам, оставленный ее пулей, был именно там, где и должен был находиться.

— Да, это я, — Гаевский смотрел на нее, не пытаясь скрыть ненависти. — И я хочу купить себе жизнь.

— У тебя есть цена? — Джина поднесла бритву к его глазам. — У всего есть цена, но моя цена...

— Месть, — твердо сказал Антон. — Я давно это понял. И мне нет никакого смысла мешать твоей мести. Наоборот, я действительно готов помочь тебе... Хотя и втайне от моих друзей. Я откомандирован в штаб, на должность адъютанта. Я буду совсем рядом с Императором.

Джина отошла от него и задумалась. Она уже просмотрела бумаги «капитана» и знала, что он не лжет. Как именно его использовать, будет еще время подумать. Бочетти быстро вернулась и точным, легким движением оставила отметину на его щеке.

— Это чтобы ты не забывал обо мне никогда, — объяснила она. — Хорошо, пока будешь жить.

Короткий остаток ночи Гаевский провел под охраной в сарае и даже успел немного поспать. Но уже на рассвете отряд быстро собрался, и вскоре привязанный к седлу Гаевский ехал рядом с Бочетти и полковником. Збаражский смотрел на него зло, ему изменение привычек Джины совершенно не понравилось.

— Не хотите объяснить мне, в чем дело, графиня?

— Я не обязана ни в чем перед вами оправдываться! — ответила она, думая совсем о другом. Ее тонкие ноздри раздувались, то ли от ярости, то ли от предвкушения чего-то. — Он может мне пригодиться, вот и все.

Вскоре пришлось остановиться — и впереди, и справа послышались звуки приближавшейся битвы. Посланные разведчики доложили, что северный корпус русских контратаковал и теснит французов. Некоторые части и вовсе оказались разбиты и теперь их остатки отступали порознь, пытаясь в суматохе присоединиться к другому отряду. Стоя рядом с Бочетти на опушке леса, заросшей густым кустарником, Гаевский с тоской наблюдал за уничтожением такой группы, состоявшей из примерно десятка французов. Они успели дать по нагнавшим их русским один слабый залп — сержант сумел их построить. Но противники, не дожидаясь следующих выстрелов, сразу ударили в штыки. Солдаты попались опытные, никто не побежал, но и сдаваться никто не стал. Состоялся короткий бой, в ходе которого почти все французы были истреблены. Но более всего внимание Гаевского привлек центр этого боя, который странным образом завязался вокруг насмерть перепуганного мальчишки с барабаном.

Безоружный и испуганный, он лишь путался у всех под ногами. Французы пытались защищать мальчишку, прикрывать его, но и русские его не трогали. Так он и топтался на месте, уворачиваясь от мнимых ударов и обнимая барабан. Наконец, кто-то случайно толкнул его, он упал и свернулся калачиком. Когда русские уводили его и немногочисленных пленных, мальчик и тут барабан потащил с собой. Ему не стали мешать.