— Вы. Не можете. Дышать. Самостоятельно, — заговорила я, для пущей убедительности разделяя слова. — Хэл, послушайте. Давайте вспомним, что случилось за сегодня. Сперва на улице у вас начался серьезный приступ астмы. Потом вас чуть не растерзала толпа, а вы были беспомощнее ребенка… И не спорьте, Хэл, я все собственными глазами видела!
Я прищурилась. Он тоже, но возражать не стал.
— И наконец, вы едва одолели расстояние от ворот до входной двери — а тут всего-то футов двадцать, — как у вас начался самый настоящий астматический статус[13]. Слыхали о таком прежде?
— Нет… — пробормотал он.
— Так вот, теперь слыхали, причем испытали на собственном опыте. Сколько в прошлый раз вы провели в постели — неделю? А тот приступ разве мог сравниться с нынешним?
Пардлоу сжал губы в тонкую линию. Глаза его испускали молнии. Вряд ли кто осмеливался говорить с герцогом в подобном тоне. Ничего, ему полезно…
— Чертов доктор сказал… все из-за сердца. — Пардлоу разжал кулак, поглаживая грудь. — Я-то знал, что это не оно.
— Думаю, вы правы, — согласилась я. — Это тот самый доктор, который дал вам нюхательные соли? Если так, он и впрямь шарлатан.
Герцог сдавленно хохотнул.
— Пожалуй. — Он замолк, чтобы перевести дух. — Хотя… если по правде… соли он мне не давал. Я сам… Из-за обмороков… Я же говорил.
— Да, помню.
Я села рядом и взяла его за запястье. Герцог вырываться не стал, с любопытством на меня поглядывая. Пульс был хорошим: неторопливым и ровным.
— И давно у вас обмороки?
Я наклонилась, заглядывая ему в глаза. Точечного кровоизлияния нет, признаков желтухи тоже, зрачки одинаковые…
— Довольно давно. — Герцог вдруг с силой отнял руку. — Мадам, у меня нет времени болтать о здоровье! Я…
— Клэр. — Я с улыбкой положила руку ему на грудь, удерживая на месте. — Вы — Хэл, я — Клэр. И вы, ваша светлость, никуда не пойдете.
— Руки уберите!
— У меня большое искушение и впрямь вас отпустить — и полюбоваться, как вы падаете на пол! Но сперва надо дождаться, пока миссис Фигг не сварит микстуру. Иначе вы будете метаться полудохлой рыбиной, а крючок изо рта достать нам будет нечем.
Хотя руку я все равно убрала, встала и вышла из комнаты прежде, чем Пардлоу втянул в себя нужное количество воздуха, чтобы достойно ответить.
Дженни стояла у пустого дверного проема, выглядывая наружу.
— Что там? — спросила я.
— Не знаю. — Она не отводила глаз от кучки оборванцев, которые слонялись на другом конце улицы. — Но мне это не нравится. Думаешь, он прав?
— Насчет того, что британская армия уходит? Да. А с ними — половина лоялистов города.
Я хорошо понимала, из-за чего тревожится Дженни. Воздух был горячим и густым; как обычно, трещали цикады, а листья каштанов висели унылыми тряпочками. Однако в атмосфере уже ощущалось нечто чуждое. Волнение? Паника? Страх? Или даже все разом…
— Как думаешь, может, лучше сходить в типографию? — спросила она, хмуря брови. — Забрать Марсали и детей… Наверное, здесь им будет безопаснее? Вдруг бунт начнется или еще что…
Я покачала головой:
— Вряд ли. Все же знают, что они патриоты. Это лоялистам теперь придется несладко. Раз британской армии нет, защищать их некому, и повстанцы могут делать с ними все, что захотят. А здесь… — По позвоночнику будто провели скользким ледяным пальцем. — А здесь дом лоялиста.
«Причем даже без двери; захочешь — не запрешься», — хотела добавить, но не стала.
Из комнаты донесся грохот падения, но мы с Дженни и глазом не моргнули, за долгие годы привыкнув к общению с упрямцами. Я отсюда слышала, как дышит герцог — вот если начнет опять хрипеть, тогда и приду.
— А тебе самой не опасно его здесь держать? — поинтересовалась Дженни вполголоса, кивая в сторону гостиной. — Может, лучше отвезти его в типографию?
Я задумчиво поморщила лоб. Письма, которые отнес Жермен, ненадолго сдержат поиски, а я отважу любого, кто придет в дом. Однако на помощь солдат в случае чего можно не рассчитывать. Мало ли что произойдет. Вдруг в толпе расслышали адрес, который я назвала носильщикам…
Если повстанцы сплотятся и выступят против беззащитных лоялистов… Я ведь чувствовала царившее в городе напряжение.
— Тебе на крыльцо запросто могут притащить бочонок смолы и мешок перьев, — подхватила Дженни, вторя моим самым мрачным мыслям.
— М-да, не лучшее средство против астмы, — пошутила я, и она фыркнула.
— Может, стоит отдать его светлость генералу Клинтону? Мне уже доводилось прятать в шкафу беглеца, пока солдаты обыскивают мой дом. Вряд ли Сыны свободы, которые явятся за герцогом, будут вести себя вежливее… Особенно если то, что рассказывала про них Марсали, хоть наполовину правда.
— Может, и стоит…
Тяжелую нависшую тишину разорвал грохот выстрела где-то возле реки. Мы встрепенулись. Впрочем, все было тихо, так что я осторожно выдохнула.
— Беда в том, что герцог очень болен. Я не могу протащить его через полгорода по пыльной грязной дороге и передать заботам армейского костолома или, допустим, того же шарлатана Хебди. Если у него начнется очередной приступ…
Дженни скривилась и неохотно признала.