Написано кровью моего сердца

— Вы. Не можете. Дышать. Самостоятельно, — заговорила я, для пущей убедительности разделяя слова. — Хэл, послушайте. Давайте вспомним, что случилось за сегодня. Сперва на улице у вас начался серьезный приступ астмы. Потом вас чуть не растерзала толпа, а вы были беспомощнее ребенка… И не спорьте, Хэл, я все собственными глазами видела!

Я прищурилась. Он тоже, но возражать не стал.

— И наконец, вы едва одолели расстояние от ворот до входной двери — а тут всего-то футов двадцать, — как у вас начался самый настоящий астматический статус[13]. Слыхали о таком прежде?

— Нет… — пробормотал он.

— Так вот, теперь слыхали, причем испытали на собственном опыте. Сколько в прошлый раз вы провели в постели — неделю? А тот приступ разве мог сравниться с нынешним?

Пардлоу сжал губы в тонкую линию. Глаза его испускали молнии. Вряд ли кто осмеливался говорить с герцогом в подобном тоне. Ничего, ему полезно…

— Чертов доктор сказал… все из-за сердца. — Пардлоу разжал кулак, поглаживая грудь. — Я-то знал, что это не оно.

— Думаю, вы правы, — согласилась я. — Это тот самый доктор, который дал вам нюхательные соли? Если так, он и впрямь шарлатан.

Герцог сдавленно хохотнул.

— Пожалуй. — Он замолк, чтобы перевести дух. — Хотя… если по правде… соли он мне не давал. Я сам… Из-за обмороков… Я же говорил.

— Да, помню.

Я села рядом и взяла его за запястье. Герцог вырываться не стал, с любопытством на меня поглядывая. Пульс был хорошим: неторопливым и ровным.

— И давно у вас обмороки?

Я наклонилась, заглядывая ему в глаза. Точечного кровоизлияния нет, признаков желтухи тоже, зрачки одинаковые…

— Довольно давно. — Герцог вдруг с силой отнял руку. — Мадам, у меня нет времени болтать о здоровье! Я…

— Клэр. — Я с улыбкой положила руку ему на грудь, удерживая на месте. — Вы — Хэл, я — Клэр. И вы, ваша светлость, никуда не пойдете.

— Руки уберите!

— У меня большое искушение и впрямь вас отпустить — и полюбоваться, как вы падаете на пол! Но сперва надо дождаться, пока миссис Фигг не сварит микстуру. Иначе вы будете метаться полудохлой рыбиной, а крючок изо рта достать нам будет нечем.

Хотя руку я все равно убрала, встала и вышла из комнаты прежде, чем Пардлоу втянул в себя нужное количество воздуха, чтобы достойно ответить.

Дженни стояла у пустого дверного проема, выглядывая наружу.

— Что там? — спросила я.

— Не знаю. — Она не отводила глаз от кучки оборванцев, которые слонялись на другом конце улицы. — Но мне это не нравится. Думаешь, он прав?

— Насчет того, что британская армия уходит? Да. А с ними — половина лоялистов города.

Я хорошо понимала, из-за чего тревожится Дженни. Воздух был горячим и густым; как обычно, трещали цикады, а листья каштанов висели унылыми тряпочками. Однако в атмосфере уже ощущалось нечто чуждое. Волнение? Паника? Страх? Или даже все разом…

— Как думаешь, может, лучше сходить в типографию? — спросила она, хмуря брови. — Забрать Марсали и детей… Наверное, здесь им будет безопаснее? Вдруг бунт начнется или еще что…

Я покачала головой:

— Вряд ли. Все же знают, что они патриоты. Это лоялистам теперь придется несладко. Раз британской армии нет, защищать их некому, и повстанцы могут делать с ними все, что захотят. А здесь… — По позвоночнику будто провели скользким ледяным пальцем. — А здесь дом лоялиста.

«Причем даже без двери; захочешь — не запрешься», — хотела добавить, но не стала.

Из комнаты донесся грохот падения, но мы с Дженни и глазом не моргнули, за долгие годы привыкнув к общению с упрямцами. Я отсюда слышала, как дышит герцог — вот если начнет опять хрипеть, тогда и приду.

— А тебе самой не опасно его здесь держать? — поинтересовалась Дженни вполголоса, кивая в сторону гостиной. — Может, лучше отвезти его в типографию?

Я задумчиво поморщила лоб. Письма, которые отнес Жермен, ненадолго сдержат поиски, а я отважу любого, кто придет в дом. Однако на помощь солдат в случае чего можно не рассчитывать. Мало ли что произойдет. Вдруг в толпе расслышали адрес, который я назвала носильщикам…

Если повстанцы сплотятся и выступят против беззащитных лоялистов… Я ведь чувствовала царившее в городе напряжение.

— Тебе на крыльцо запросто могут притащить бочонок смолы и мешок перьев, — подхватила Дженни, вторя моим самым мрачным мыслям.

— М-да, не лучшее средство против астмы, — пошутила я, и она фыркнула.

— Может, стоит отдать его светлость генералу Клинтону? Мне уже доводилось прятать в шкафу беглеца, пока солдаты обыскивают мой дом. Вряд ли Сыны свободы, которые явятся за герцогом, будут вести себя вежливее… Особенно если то, что рассказывала про них Марсали, хоть наполовину правда.

— Может, и стоит…

Тяжелую нависшую тишину разорвал грохот выстрела где-то возле реки. Мы встрепенулись. Впрочем, все было тихо, так что я осторожно выдохнула.

— Беда в том, что герцог очень болен. Я не могу протащить его через полгорода по пыльной грязной дороге и передать заботам армейского костолома или, допустим, того же шарлатана Хебди. Если у него начнется очередной приступ…

Дженни скривилась и неохотно признала.