Напарница

Только сейчас окончательно отдышавшись и придя в себя, я перестала плыть по течению, предоставляя незнакомцу управлять событиями, стряхнула недоумённое оцепенение и сделала попытку высвободиться — увы, бесполезную!

— Хозяин, — ответила я по-острийски. То, что этот человек знал дейстрийский и так легко на нём говорил, не внушало мне ни капли доверия, напротив, заставило сердце тревожно сжаться. — Хозяин, мои дела касаются только меня, и я буду очень благодарна вам, если мы сейчас разойдёмся каждый в свою сторону. Уверяю вас, я не совершила никакого преступления и не убегала сейчас от городских стрелков.

— Я и в мыслях подобного не держал, сударыня, — на дейстрийском ответил незнакомец, быстрым движением губ обозначив улыбку. Я прокляла свою глупость — если я всё ещё хотела притворяться местной жительницей, мне следовало переспросить, что сказал мой собеседник, а не отвечать на его вопрос. — В таком часу городские стрелки редко появляются на этих улицах. Однако вы не ответили на мой вопрос.

— Ответила, — резко сказала я. — И, прошу вас, отпустите меня! Вы делаете мне больно!

— Да? Прошу прощения, — как-то рассеянно отозвался незнакомец и слегка ослабил хватку, не разжав, однако, рук полностью. — Во всяком случае, если вы не совершили, как уверяете, никаких преступлений, то вам не стоит одной оставаться на улице.

— Уверяю вас, одиночество меня совсем не пугает, — решительно заявила я и ещё раз попыталась вырвать руку.

— Охотно верю, барышня, — отозвался незнакомец, с неприятной улыбкой удерживая моё запястье, — но я не могу позволить, чтобы такая молодая девушка в одиночку гуляла по мрачным улицам этого города.

Я невольно улыбнулась — несмотря на серьёзность ситуации, пафос незнакомца казался забавным, — а после серьёзно ответила:

— Мне очень жаль отказываться от вашего щедрого предложения, милостивый хозяин, но у меня назначена встреча, и явиться туда я должна в одиночестве.

— Мне очень жаль настаивать, сударыня, — не уступал незнакомец, — однако ночью на улице опасно, и вам лучше позволить мне проводить вас до места вашего свидания или, что было бы лучше, до вашего дома, где вы будете в безопасности.

— Благодарю вас, хозяин, однако это совершенно напрасная забота, и вы могли бы употребить своё время и силы гораздо лучше, чем потратив их на меня.

— Сударыня! — Голос незнакомца был холоден и решителен. — Вам необходимо оказаться в безопасном месте и, если вы не согласитесь принять моё общество и защиту по дороге к вашему дому, мне придётся отвести вас к себе, чтобы уберечь от ночных опасностей, которыми вы, как иностранка, преступно пренебрегаете!

— Означает ли это, что вы намерены удерживать меня силой, сударь?! — оскорбилась я.

— Вы совершенно правы, барышня, — отвесил этот негодяй мне издевательский поклон. — Но я все ещё надеюсь, что вы выберете дорогу к своему дому и позволите мне вас проводить.

— Послушайте, — заговорила я как только могла разумнее и серьёзней. — Я ценю вашу заботу, но, поверьте, у вас нет никаких причин опасаться за мою жизнь. Между тем, тот, с кем мне необходимо встретиться, очень ревнив, и мне не хотелось бы огорчать его неожиданным появлением спутника…

— Я полагаю, мы сумеем объяснить ему обстоятельства, — вернув себе учтивый тон, ответил незнакомец. Я покачала головой, и он снова довольно усмехнулся. — В таком случае, сегодня вам лучше отказаться от свидания. Ночью слишком опасно для женщины.

С этими словами он поудобнее перехватил мою руку и повернулся, явно собираясь дальше вести за собой. Если перекрёсток, на котором мы стояли, был ближе к цели моего пути, чем место нашего столкновения, то теперь незнакомец собирался отвести меня обратно, туда, откуда я прибежала — в сторону площади Трёх свечей. Боюсь, его плану не могло бы воспрепятствовать то слабое сопротивление, которое я была в состоянии ему оказать — осознание намерений незнакомца полностью лишило меня не только телесных, но и душевных сил, — и только Бог знает, где бы я встретила утро, но вот, впервые за эту ночь, напарник решил вмешаться в мою судьбу.

То, как он это сделал, было настолько похоже на его обычную манеру поведения, и настолько не соответствовало всему, пережитому мной за эту ночь, что, боюсь, вместо радости я ощутила только гнев и досаду на его фиглярство. Ещё бы! Он не попытался невидимым подкрасться к незнакомцу и усыпить его или оглушить, как это следовало сделать. Вместо этого, он, словно соткавшись из тусклого света фонаря, появился посреди перекрёстка за спиной незнакомца, подошёл к нам так, чтобы его видела не только я, и громким голосом произнёс:

— Вот ты где пропадаешь! А я уже…