Напарница

— Передайте, пожалуйста, Мастеру наше искреннее уважение, — попросила девушка. — Мы воспитывались у него, и по сей день горячо ему благодарны.

— Рады познакомиться с нашей сменой, — поддержал её юноша.

Я промямлила, что непременно передам и очень благодарна, после чего не-мёртвые к моему несказанному облегчению позволили мне уйти. Змеиный переулок, открывшийся за аркой, был узок и безо всякой нужды изгибался то в одну, то в другую сторону, словно хотел оправдать название. Я не прошла и мимо трёх домов, как за спиной услышала озадаченный голос вампира, который даже не пытался скрыть от меня свой разговор:

— Мы её напугали?

— Мне кажется, шокировали, — возразила вампирша.

Видимо, её собеседник выказал своё удивление, потому что не-мёртвая пояснила:

— Она ведь из Дейстрии, там все такие, ни рыба, ни мясо. Видел, как она в плащ куталась? Не холодно ведь сейчас!

— А-а, — потянул вампир. — Ну, не страшно, у нас быстро перевоспитается!

Я резко оглянулась, глубоко возмущённая этой беседой.

Вампирша, с наглой улыбкой глядя мне в глаза, произнесла, обращаясь, однако, только к своему любовнику:

— Поговорим потом с её приятелем, а то девочка и недели на ночных улицах не выдержит… Пусть поучит малышку…

Оба мерзко рассмеялись, помахали мне руками, то ли прощаясь, то ли предлагая оставить их одних, а после вернулись к прерванным моим появлением объятиям, поцелуям и стонам.

Змеиный переулок, всё так же изгибаясь, подходил к концу. Впереди уже виднелась ярко освещённая площадь Трёх свечей, когда над моей головой распахнулось окно и меня по голове хлестнул толстый узловатый канат, едва не лишив сознания. К счастью, меня задело самым краем, поэтому я только вскрикнула и, пытаясь сохранить равновесие, ухватилась одной рукой за канат, а второй за стену дома. Сверху послышались голоса — мужской и женский — а после уже невыносимый для меня звук поцелуя. Я отбросила канат как ядовитую змею и отшатнулась в сторону, разом придя в себя после удара. Господи, ну, за что мне такое испытание?!

В окне появилась чёрная тень и, шурша, скользнула вниз по канату, оказавшись закутанным в плащ мужчиной. Он тщательно оглянулся по сторонам: то ли на всякий случай, то ли в поисках источника изданного мной крика, но, как и уверяла вампирша в алом, никого не заметил. В отличие от всех виденных мной острийцев, вместо башмаков и тонких чулок на ногах у этого были высокие сапоги на толстой подошве. Не отойди я от каната, эти сапоги проломили бы мне череп, причём их обладатель до последнего мгновения даже не подозревал бы о моём присутствии, спасибо Мастеру!

Остриец закончил оглядываться и повернулся к окну.

— Прощай, любимая! — нисколько не таясь, прокричал он, посылая невидимой мне любовнице воздушный поцелуй. Канат зашуршал, втягиваясь в окно, а после со стеклянным дребезжанием хлопнула деревянная рама. Любовник ещё раз внимательно оглядел улицу и двинулся в сторону площади Трёх свечей. Подумав, я дала ему опередить меня на полдома и пошла следом, стараясь держаться поближе, но не привлекать к себе внимания. Нелепо, но мне нужна была эта иллюзия защищённости, которую придавало присутствие вооружённого человека: когда остриец повернулся, я заметила кончик шпаги, оттопыривающий полу плаща. По здешнему кодексу чести дворянин обязан прийти на помощь всякому, кто взывает о ней и, хотя острийская честь — такая же сказка, как нравственность их дочерей, хотя защита Мастера надёжно скрывала меня от людских глаз, хотя этот дворянин был не менее распущенным, чем другие, одиночество заставляло меня искать его общества — пусть и втайне от него самого.

Дворянин шёл так быстро, что я вскоре начала отставать и, не желая потерять его из вида, была вынуждена перейти на бег. Очень скоро мы добрались до площади, и здесь мне достало ума замедлить шаг, чтобы потом без помех по краю обойти освещённое место. Притаившись у выхода из переулка, я ждала, когда дворянин перейдёт площадь, однако моему ожиданию не суждено было сбыться. Дворянин прошёл мимо ближайшего к Змеиному переулку фонаря — их форма и количество дали площади её имя — как к двум другим вышли двое мужчин, по одежде и манере двигаться казавшиеся братьями «моего» дворянина. Судя по всему, ни тот, ни другие не чаяли встретить на площади Трёх свечей кого-либо, но, если «мой» дворянин всего лишь замедлил ход, то на лицах остальных участников встречи отразилось самое настоящее недоумение. Один из них переливчато присвистнул, а после громко произнёс:

— Какая встреча, милостивый хозяин! Никогда бы не подумал, что вы помещаете подобные места!

Второй поспешно поклонился и прибавил:

— Наше почтение, хозяин, примите глубочайшие…