Напарница

— Добрый день, хозяюшка! Прошу вас, ответьте, не здесь ли живёт некая Ивона Рудшанг, приехавшая из Дейстрии?

Такое вступление мне решительно не понравилось, и я поспешила заверить незнакомца, что в глаза не видела ни одной дейстрийской барышни на этой улице. Разумеется, проходимец и не думал после такого заявления извиниться за доставленное беспокойство и идти отыскивать меня куда-нибудь в другое место.

— Вас, должно быть, испугал мой внешний вид, — понимающе кивнул он, — но, милостивая хозяюшка, я не причиню вам вреда!

— О, что вы! — из вежливости возразила я, беспомощно наблюдая, как незнакомец, отстранив мою руку, распахивает дверь и заходит в прихожую. — Я нисколько не напугана, однако, вовсе не понимаю, чем могла бы быть вам полезна.

Проходимец отвесил мне глубокий острийский поклон и сказал сиплым шёпотом:

— Вы неправы, хозяюшка, это я намерен быть полезным для вас. Ведь вы и есть Ивона Рудшанг, и именно вам я должен передать это письмо. — И он протянул мне смятую бумажку, на которой неровным почерком было записано настоятельное требование немедленно вместе с посыльным отправиться выручать автора этой нелепой эпистолы из каких-то смутно упомянутых неприятностей.

— Прошу прощения, любезнейший хозяин, — по-острийски обратилась я, отчаянно жалея, что негодяю удалось вручить мне своё послание, — но я не очень хорошо вас понимаю. Не может быть, чтобы вы всерьёз полагали, будто такая записка может быть адресована мне!

— Вам, хозяюшка, именно вам, — подтвердил невероятное проходимец, — меня послал ваш друг, который настоятельно нуждается в вашей помощи.

На мгновение я подумала, что записку мог послать Дрон Перте, но и такое объяснение не могло меня заставить выйти из дома в обществе столь сомнительного посыльного. Подумайте сами, разве сыну синдика некого попросить о помощи в этом городе, чтобы вдруг понадобилось звать меня на выручку? Его подпись наихудшим бы образом рекомендовала эту записку, равно как дурно её рекомендовал и здоровенный верзила, посланный в качестве почтальона.

— Прошу вас, любезнейший хозяин, перестаньте говорить вздор! — твёрдо ответила я. — Пожалуйста, уходите, пока я не позвала сюда городских стрелков. У меня нет никаких друзей, и ваша шутка заходит слишком далеко. Уходите!

— У вас есть друг, — ничуть не смущённый моими угрозами, заявил незнакомец. — У вас есть в этом городе один друг, самый лучший и любимый, к которому вы всегда придёте на помощь, и который…

— Довольно! — оскорблено воскликнула я. — Любезный хозяин, намекать на то, на что вы намекаете — грязно и подло, и я прошу раз и навсегда избавить меня от подобных инсинуаций. Немедленно убирайтесь прочь, или я сей же час зову сюда стрелков!

— Вы ведь не хотите, — осклабился негодяй, — чтобы все вокруг узнали о ваших шашнях с вампирами?

— Что вы себе позволяете?! — ахнула я, понимая, что мерзавец прав, и звать на помощь я уже не осмелюсь — во всяком случае, до того, как узнаю, есть ли у подлеца доказательства его заявления.

— Всего лишь говорить правду, хозяюшка, — заухмылялся незнакомец. — Слишком большая роскошь для наших дней, не так ли?

— Убирайтесь прочь, — прошептала я настолько зло, что проходимец на мгновение оторопел, но тут же вернул себе ту дерзкую наглость, с которой вёл беседу. — Немедленно прочь отсюда, или пойдёте под суд за клевету!

— Все вы, дейстрийцы — сутяги и законники, — заявил негодяй и продолжил уже серьёзней. — Вы напрасно испугались, хозяюшка, я не причиню вам вреда, и ни в коем случае не собирался угрожать! Меня послал ваш друг, чтобы я как можно скорее привёл вас к нему. Дело серьёзное, и медлить нельзя, вы ведь сами понимаете, хозяюшка!

— Прошу прощения, любезнейший хозяин, но ничего подобного я не понимаю. Какое такое дело, из-за которого я вдруг должна бежать неизвестно куда сломя голову? Вы шутите, но весьма не остроумно.

В том, что я попала в крайне опасную ловушку, не приходилось даже сомневаться: попробуй я закричать — негодяй разгласил бы всем и каждому свою нелепую выдумку относительно позвавшего меня на помощь вампира, реши скрыться в доме — он непременно последует за мной, и остановить его будет некому. Мерзавец учёл всё, кроме, разве что, того известного лишь немногим факта, что мой напарник — если речь шла именно о нём, а не была нарочно выдуманной угрозой, — мог позвать меня во сто раз проще и быстрее, чем добежал бы самый лучший посыльный. Но к чему преступникам это знание? Ведь и без них же…

Меня внезапно осенило, что незнакомец не решится обнародовать свою подлую выдумку о вампирах, ведь тогда он был бы сожжён на костре как соучастник, и даже более того, позови я на помощь, мне не угрожала бы никакая опасность! Ведь по законам Остриха, ни один человек не может быть осуждён на основании слов другого, если доказано, что тот общался с не-мёртвыми или подвергся их нападению. Видимо, эти мысли отразились у меня на лице, потому что незнакомец, прекратив вежливо улыбаться, достал откуда-то жуткого вида нож и шёпотом потребовал:

— Молчать, дура! Только пикни — я тебя на кусочки разрежу!