Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Я давно это знал. Не будь у тебя своей воли и мыслей, пожалуй, ты была бы марионеткой в руках своего мужа, запрещавшего тебе самое желанное теми, кто любит жизнь больше всего: вино и мясо.

— Неужели тяга к вину и мясу определяет любовь к жизни?

— Не только. Но мясо можно есть только в моём мире. Мясо и рыба доступны только там, где хозяин я. В так называемом Высшем Мире это не будет доступно. Там многое — нельзя. Потому что все, попавшие в эту ловушку, в эту точку невозврата, живут в строгих рамках закона, от которого отступить ни на шаг нельзя. Нельзя! Нельзя! Самое жесткое «нельзя» — в мире, который я звал, зову и буду звать болотом и могилой.

Нана напряглась. Она слишком не привыкла к этому самому пресловутому «нельзя», оно всегда злило ее. Слишком много можно всего было до сих пор ей!

— И что же там ещё нельзя, кроме мяса?

— Думать не так, как все.

— Об этом-то я знала, что мыслят они одинаково, признаться, я этого не могу понять и меня это пугает…

— Это нормально, что ты боишься этого! Каждое живое существо имеет право на свободу мысли! А также вправе выбирать себе спутника жизни самостоятельно, а не того, кого навяжет тебе болото!

— Ты это о чём? — Нана почувствовала, как сердце ее начинает учащать удары.

— О том, что если вы с твоим мужем подадитесь в болотное общество и оно решит, что тебе не подходит твой Мохан, то никто не позволит вам пожениться там! Ты станешь женой того, на кого тебе укажут, а Мохан женится на той, кого навяжут ему! И вы не сможете даже тайно встречаться — там все на виду!

— А что если мы не послушаем общество и поступим по-своему, если будем мужем и женой вопреки всему?

— Тогда вы почувствуете на себе силу изнуряющей энергии, которую источает болото, ручаюсь, вы не выдержите ее давления!

— Тогда почему от всех Молящихся исходит энергия высокой любви и счастья? Они счастливы!

— Ну, кое-кто, может и счастлив, вот и подсылают именно счастливых вести агитационную работу, чтобы заморочить. Но будь с собою честна: такой, как ты, по душе ли все это?

” — Что если это все правда? — холодная душой, подумала Нана. — На что тогда надеяться, если не на мир Молящихся?»

Неожиданно за дверью послышались голоса: Мохан о чем-то беседовал с проживавшими в их дворце харитами и несколькими ратичами. Нана оглянулась на дверь, а когда повернула голову в ту сторону, где сидел Противник на своем троне, то увидела, что он исчез вместе со своим троном.

Дверь отворилась и Мохан появился на пороге. Нана попросила его присесть рядом на небольшой диванчик и когда он выполнил ее просьбу, она в подробностях, почти слово в слово пересказала ему ее беседу с Противником и то, что он показал ей на экране.

====== Часть 107 ======

Дверь отворилась и Мохан появился на пороге. Нана попросила его присесть рядом на небольшой диванчик и когда он выполнил ее просьбу, она в подробностях, почти слово в слово пересказала ему ее беседу с Противником и то, что он показал ей на экране.

Когда она окончила говорить, поведав обо всем до последнего слова, Мохан возмущённо произнес:

— Ты говорила с ним, Нана? Разве ты забыла, что Молящиеся советовали тебе не общаться с ним!

— Я не забыла! Но, видимо, сработало проклятье Майи! Стоило мне захандрить — и вот, пожалуйста, я уже поступила неправильно, мало того, что разболталась с Противником и дала ему имя, как он того хотел, да ещё усомнилась в Молящихся! И на душе у меня лежит тяжёлый камень! Зря я недооценила проклятье Майи!

— Да, очевидно, на самом деле проклятье оказало свое пагубное действие.

— Оно может внести в мой дальнейший жизненный путь что-то по-настоящему страшное?

— Мы не допустим, любовь моя! Просто теперь следует быть внимательнее к своему настроению и не допускать уныния.

— Думаешь, я хотела? Я и не заметила, как уныние овладело мной.

— Согласен, это трудно заметить. Я и сам то и дело ловлю себя на том, что тоскую по дням иллюзии, что бессмертен. Сейчас, когда у меня есть ты, мне как никогда хочется жить — именно в этом измерении, именно в состоянии бога Вишну! И как же сильно я хочу от тебя ребенка, Нана…

— Но ты же понимаешь, что сейчас уже это невозможно.

— Я все понимаю. Я подумал хорошенько и решил, что ведь я могу усыновить твоего Эрота. Ведь он — вечный ребенок, как наш Ганеша, почему я не могу стать отцом этому мальчику?

У Наны похолодело на сердце. Нет, нет, только не это! Она не хочет искать Эрота, она всегда боялась пробуждению теплых чувств к этому ребенку, чтобы не страдать, если страдания выпадут на его долю.

Конечно, Эрот мог бы стать сыном Мохана, он более других ее детей подходит для этого. Потому что другие ее сыновья знают своих отцов и любят их больше, чем ее и не захотят себе отцов других. Эрот… Нана подозревала, что зачался он от ее золотых волос, которыми она щекотала свое естество, это был период, когда она была без постоянного любовника, недолгое время короткой депрессии, когда ей казалось, что найти настоящую любовь ей не суждено. Так почему бы и не согласиться с тем, чтобы Мохан его усыновил?