Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Она переживала за Мохана, что он может попасть в плен к Прометею, если Крылатые его не послушают и он не успеет уйти. Иногда он слал ей короткие мыслеформы, оповещающие, что с ним всё в порядке, более длительное общение вызывало риск, что волны их общения услышат враги. Сигналы от него успокаивали, но не надолго.

И ещё богиня ощущала: она боится людей. И как это она могла прежде спокойно находиться среди них, как среди стада безобидных овец? Как могла жить в этом гнусном пансионе, не зная, что там обитает скопище врагов? Да ведь и раньше исходила опасность от людей, но ведь не поняла она тогда знаков судьбы! Ведь изнасиловал её, спящую богиню, какой-то мерзкий садовник, ведь уже тогда не было безопасно там, где люди, нельзя было вверять себя им спящую!

Беспокойно спалось и другим богам. Время от времени из шатра, где ночевали Гефест и Лакшми, посреди ночи раздавались невероятно громкие вопли последней. Это пробуждало богов, они мчались к к шатру, из которого доносились крики. Лакшми жаловалась, что её одолевает один и то же сон: она видит огромные голые кости.

— Это будет моей судьбой в низшем мире? — её трясло от ужаса. — Я, богиня богатства, стану не просто смертной, я буду бедной? А может, и того хуже: нищей и даже голодной? Я узнаю, что такое голод? Я буду, как собака и моим уделом будут голые кости? Меня ждёт собачья участь? Ведь голые кости — это доля дэвов в низшем мире!

— Дорогая, но ведь у нас есть и варианты даже кроме Высшего Мира! — пытался успокоить её Гефест. — Мы можем стать богами и в низшем мире.

— И доля дэвов не только кости, но и жир, — добавляла Метида. — А жир всегда являлся символом достатка. Недаром есть поговорка о тех, кто имеет материальные излишества: ” Жирно живёт! ”

— Вот-вот, жир… Но ведь от жира может быть и тошнота, если он без мяса! — проговорила Нана. — Значит… Если даже мы сумеем стать богами в низшем мире, даже если нашей долей станет жир, нам будет от неё тошно, тошно…

— Значит, придётся идти в Высший Мир, — твёрдо произнёс Уран-Ану. — Значит, уже сейчас следует морально готовить себя к тому, что после выхода из Хаоса мы будем держать путь туда!

Когда такое происходило с Лакшми, Нана в эти ночи уже не могла уснуть до утра. Ей так хотелось поговорить с мужем, чтобы он успокоил её, а вместо этого она сама безмерно тревожилась. Приходили мысли: а вдруг Мохан уже в плену у Крылатых, не пожелавших послушать его? Хотелось послать мужу мыслеформу, спросить, как дела, и только колоссальным усилием воли она запрещала себе делать это. Она может подвести того, кого любит без меры и это допустить невозможно.

Она скучала, сильно скучала. Без Мохана жизнь утратила смысл, вкус и цвет. Она старалась загрузить себя тем, что ждали от неё Молящиеся: она работала, стараясь пробудить в человеческих женщинах мощный инстинкт размножения, сделать это с наибольшим числом женщин. И тем лучше она старалась в этом преуспеть, чем сильнее нарастал её страх и перед фаги, и перед людьми, ненависть и неприязнь к ним.

Время от времени она пыталась через ясновиденье рассмотреть пространство, принадлежащее фаги, изучить его. Казалось, чем больше она познает этот народ, тем уменьшит свой страх перед ним. Ну в самом деле, возможно, не так страшен чёрт, каким его малюют!

Но даже её внутренний божественный взор с трудом проникал во вражеское пространство.

Первым её видением был кинозал на одной из планет фаги, стилизованный в виде пещеры, украшенной искусственными сталактитами, сталагмитами, кальцитовыми занавесями, каррами. Зал был полон зрителей, они сидели в мягчайших красных креслах с объёмными валиками, схожие друг на друга, как античные статуи, задрав прямые длинные носы и приподняв тонкие, почти не существующие брови. Правда, лица их выражали эмоции — это было злое удовлетворение, как у вампира, насытившегося кровью. Нана пыталась узреть, что они видят на экране, но это у неё никак не получалось. Зато внезапно её внутренне виденье наткнулась на странное лицо, резко отличавшееся от других правильных лиц-статуй. Это был мужчина, молодой, не старше двадцати пяти лет на вид, как все фаги. У него были смешные полные щёки, маленькие прижатые глазки, полные губы и совсем уморительные торчащие уши.

Позже Нана спросила у Молящихся, что это был за мужчина и почему он так резко отличался от других. Диля объяснила ей, что некоторые фаги, уставшие от своего чрезмерно благоденствующего существования, пожелали вернуть себе свой изначальный облик, в котором они появились в своём первом ещё смертном воплощении и в последующих воплощениях походили на этот облик. И учёные-генетики вновь восстановили им былые внешности. И поскольку естественные облики людей зачастую невзрачны и даже комичны, не многие просят вернуть эти облики.