Налегке

- Вряд ли когда вернутся к нам те дни. Свет не видывал такого замечательного старого барана! Дед ездил за ним в Иллинойс... купил его у человека по имени Ейтс; Билл Ейтс - небось слыхали, его отец был священником, из баптистов, - тоже парень не промах; да уж, раненько тому пришлось бы встать, кто захотел бы провести старика Ейтса! Это ведь он-то и посоветовал Гринам примкнуть к каравану моего деда, когда тот двинулся на Запад. И то сказать - второго такого, как Сэт Грин, не скоро найдешь; он взял себе в жены одну из уилкерсоновских девушек - Сарру Уилкерсон. То-то была женщина! Второй такой кобылки во всем старом Стоддарде ищи - не найдешь, - всякий, кто знал ее, подтвердит. Ей было нипочем, например, подбросить бочку с мукой - все равно что лепешку перевернуть на сковородке. А как пряла - не говорите! И язычок у нее - хо-хо! Когда Сайл Хокинс начал было охаживать ее, она ему живо дала понять, что, несмотря на его толстый кошелек, ему не удастся впрячься с ней в одну упряжку. Видите ли, Сайл Хокинс был... Постойте, я не о Сайле Хокинсе, а об одном типе по фамилии Филкинс... не помню его имени, - словом, это я о нем начал говорить... как-то вечером он ворвался пьяный в собрание верующих и давай кричать: "Да здравствует Никсон!" - думал, что тут происходят выборы; ну, старый поп Фергюсон, конечно, вскочил и выбросил его в окошко, а он возьми и упади прямо на голову этой несчастной старой кляче, мисс Джефферсон. Вот добрая была душа! У нее один глаз был стеклянный, и она его давала напрокат старухе Вегнер всякий раз, как у той собирались гости: у нее своего-то стеклянного глаза не было, а этот ей был мал, так что иной раз, когда она забывалась, он у нее перевертывался в глазнице и смотрел вверх, вбок или еще куда, а другой, настоящий то есть, в это время глядел прямо вперед - что твоя подзорная труба! Взрослые - те ничего, а детишки так непременно плакали: жутко им, вишь. Она пробовала обкладывать его ватой, но из этого как-то ничего не получалось - вата выскакивала и торчала, да так-то страшно, что детям уж совсем невмоготу становилось.

Вечно этот глаз выпадал у нее, и она уставляла на гостей свой пустой фонарь, а им делалось вроде неловко, потому что она-то не замечала - была слепая, так сказать, с того боку. Так что приходилось ее подталкивать и говорить: "Мисс Вегнер, миленькая, ведь ваш кривой глаз выпал", - и тогда гостям нужно было сидеть смирно, пока она его снова вправит - задом наперед обычно, и зеленый, как голубиное яйцо, - глаз-то, верно, скромненький был, все норовил спинкой к народу обернуться. В общем же, то, что он у ней шиворот-навыворот был, никому особенно не мешало, потому как собственный ее глаз был небесно-голубой, а стеклянный - желтенький спереди-то, так что, как она его ни ворочай, все не в масть. Старуха Вегнер вообще много чего занимала у соседей. Когда у ней собирались кумушки стегать одеяла или шить для бедных, она обычно брала у мисс Хиггинс ее деревянную ногу, чтобы ковылять по комнате. Нога эта была чуть покороче, чем ее собственная подставка, а ей и горя мало. "Терпеть, говорит, не могу костыли, когда у меня гости, потому копотно с ними; когда гости, говорит, надо и то и се поделать, да поживей". Лысая она была, как горшок, так что ей приходилось занимать парик у мисс Джейкопс - мисс Джейкопс, что за гробовщиком была, вот тоже старая крыса! Стоит кому захворать, он уже тут как тут - ждет, значит; сядет, старый стервятник, и сидит себе весь день где-нибудь в холодочке, прямо на гробу, который уж и подобрал - для клиента то есть; а если клиент начинал волынить или там неизвестно, как еще дело обернется, то Джейкопс запасется, бывало, провиантом, одеяло прихватит и по ночам в гробу этом спит.

Раз он таким манером пришвартовался к домику старика Роббинса, - а на дворе мороз, - да так три недели и сторожил его; а после так целых два года не разговаривал со стариком - обиделся, что тот, значит, обманул его. Отморозил ногу - это раз, да и деньги на нем потерял, потому у старика Роббинса кризис в его болезни получился и он пошел на поправку. Когда Роббинс вздумал заболеть другим разом, Джейкопс решил с ним помириться, покрыл все тот же гроб лаком и притащился с ним; ну да где ему со стариком Роббинсом тягаться!

Тот зазвал его к себе и прикинулся, будто совсем уж плох, купил гроб за десять долларов, с тем что, если гроб ему не подойдет, Джейкопс должен будет вернуть эти деньги да приплатить еще двадцать пять долларов.